Ублюдок.
Даже сейчас, в комнате полной его крови и плоти, среди болтовни о долгах и убийствах, ему по-прежнему удается вызвать у меня желание, неподдающееся контролю.
Я хотела заколоть его этой машинкой, а не пометить его.
Сделав глубокий вдох, я нажала на кнопку и подпрыгнула от сильной вибрации устройства.
— Насколько сильно прижимать?
— Как нажимаешь на ручку. Нет никакой хитрости. Не для такой простой тату, — сказал Кес. Он не прекращал стоять над нами, наблюдая за всем, ничего не говоря.
Убрав волосы с лица, я наклонилась ближе к пальцу Джетро.
В ту секунду, как я прижала жужжащую иголку к его коже, он напрягся. Хотя вместо того, чтобы напрячься от боли, казалось, что он желал ее. Он наклонился ко мне, заполнив легкие воздухом. Я задрожала, думая о том, что он специально вдохнул мой запах, оставляя в себе отпечаток не только моих инициалов, но и моего аромата тоже.
Прикусив губу, я рисовала на его плоти. Моя рука дрожала, а пот покрыл ладонь. После десяти минут, я выпрямилась и потерла свою затекшую поясницу.
Его указательный палец вытерпел ту же муку, что и мой.
Едва заметно я посмотрела на свою татуировку. Сначала Джетро вынудил меня подписать Священный Обет, и теперь заставил расписаться на его теле.
Если бы мы не были связаны грехами и долгами, тогда не нужно было бы отрицать страсть, как мы делали это сейчас. Связанные, соединенные и навсегда сплетенные, пока один из нас не умрет.
Было печально думать о том, что я прожила жизнь и так и не встретив никого, кто бы интересовался мной, пока не нашла эту химию с мужчиной, которого я должна убить, пока он не убил меня.
Джетро убрал свою руку и уставился на черную тату на его подушечке. Он завороженно разглядывал ее.
— Какое твое среднее имя? — прошептал он. Его вопрос был слишком деликатным для комнаты заполненной агрессией и Хоук.
Я хотела влепить ему пощечину и показать, насколько сильно он отошел от безэмоционального сыночка, которым должен быть.
Он взглянул на меня, ожидая ответа.
Мое сердце сжалось. Это было не среднее имя. Это было намного больше. Я скучала по милому прозвищу, которым называли меня папа с братом. Оно обозначало меня. Кем меня вырастили.
«Ниточка».
— Неважно.
Я выключила машинку и положила ее обратно в коробочку.
Кат хлопнул в ладоши.
— Прекрасно. Я так рад, что все формальности выполнены, — уставившись на Джетро, он добавил: — Не забудь в следующий раз, сын.
Джетро рыкнул, поднявшись на ноги.
— Отпустишь нас?
Отпустишь? Не только его выбор слов, будто он послушный ребенок, который спрашивает позволения покинуть старших, но и его голос казался отстраненным. Напряженный, грубый — взрывная смесь, которая может рвануть в любой момент.
— Прекрасно.
Без слов, Джетро вылетел из комнаты, оставив меня наедине с Катом, Дэниелем и Кесом.
Что за черт?
Мне, может, и не нравился он, но я была его. Мне нужно было, чтобы он защищал меня от своей гребаной семейки.
Внезапно атмосфера в комнате сменилась. Она стала напряженной от тестостерона, одержимости, мерзости. Почему я не чувствовала этого так сильно, когда рядом был Джетро? И почему он так быстро покинул меня?
Дэниель воспользовался шансом, пока я была ошеломленной, наклонился вперед и схватил охапку моих волос. Он злобно прошептал в мое ухо:
— То, как ты смотришь на моего братца выдает твои чувства, мисс Уивер, я знаю, что ты хочешь трахнуть его. Я знаю, что ты возбуждена, поскольку живешь в доме полном мужчин таких властных, как моя семья. Но тебе не удастся трахнуть его, пока мы все не сделаем это. Он хоть и перворожденный, но будет последним, кто засунет свой член в эту твою маленькую сладкую киску.
«Ошибаешься, мразь. Он единственный, кто может вот так прикасаться ко мне».
Я дернулась, пытаясь высвободиться. Кат наблюдал за нами, не планируя встрять.
Дэниель высунул язык и лизнул мою мочку.
— Я видел, ты бродила по Хоуксбриджу, как будто это твой дом. В следующий раз, когда решишься побродить, возможно, тебе стоит опасаться того, кто этого ждет. Потому что поверь мне — я не самый терпеливый парень. В ту минуту, как ты окажешься одна, и я найду тебя — я трахну тебя. Мне плевать на правила.
Отстранившись, он выпрямился, а на его лице застыла жуткая улыбка.
— До скорого, мисс Уивер, — Кивнув головой, как будто на его сальных черных волосах был цилиндр, он улыбнулся Кесу и своему отцу, а затем испарился за дверью.
О, боже.
Мое сердце бешено колотилось. Я была такой глупой, веря, что была неприкосновенной. Веря в манеры Ката и временные рамки традиций.