Черт бы его побрал.
Его глаза сузились, когда пальцы крепче вцепились в материал полотенца.
— Поло.
— Поло? — образы мужчин и лошадей, гоняющих мяч по полю, помогли мне сосредоточиться на чем-то другом.
— Но... сегодня понедельник
Джетро склонил свою голову к плечу, издавая тихий смешок.
— Ты что, полагаешь, что день недели имеет какое-то значение для людей, которые играют с нами? — он покачал головой. — Если бы ты не сказала мне, что сегодня понедельник, то я бы и не знал об этом. Рабочие дни и выходные не имеют никакого значения, когда все подчиняются нашему расписанию.
Он чертовски заносчивый.
И почему это все кажется мне таким возбуждающим?
Его взгляд упал на мое влажное тело, покрытое капельками воды.
— Опусти свои руки.
— Нет.
— Подчинись мне.
— Зачем?
«Потому что ты положишь конец моим мучениям и дашь мне то, чего я так отчаянно жажду?»
— Сделай это, мисс Уивер. Я не буду просить дважды.
Мой низ живота сжался.
— То, что ты видел меня однажды, не дает тебе никаких прав увидеть меня снова.
Он скривил губы.
— Я могу смотреть, трогать, а также делать что, черт возьми, будет моей душе угодно.
Гнев медленно возобладал над моим желанием. Я выпрямилась, смотря на него сердито.
Отлично.
Он опять стал вести себя как придурок. Я тоже могу быть стервой.
Опуская руки, я гордо и вызывающе выпрямилась. Я проигнорировала шипение насадки для душа и подстрекала его сказать мне что-нибудь жестокое.
— Наслаждайся зрелищем дальше. — Я развела руки в стороны, крутясь на месте. — Судя по тому, как ты контролируешь мою судьбу, я, наверное, буду ходить обнаженная, чтобы ты насмотрелся.
Он прорычал:
— Прекрати!
Вырывая полотенце из его рук и бросая его на пол, я огрызнулась:
— И не подумаю.
— Что, бл*дь, на тебя нашло?
— Что на меня нашло? Ну, а как тебе то, что я видела доказательство поджидающего меня будущего?
Боже, я совершенно не хотела поднимать эту тему вновь. Но если я не думала о сексе со своим смертельным врагом, то я искала способы сделать так, чтобы гробы, в которых находили свой покой Уивер, превратились в прибежище Хоук.
— Ты знала, что это произойдет.
— Знать и видеть — две совершенно разные вещи.
Джетро потер переносицу, вонзая кончики своих когтей в кожу под глазами, как будто искал способ найти освобождение от стремительно растущего напряжения в душевой.
— Ты сводишь меня с ума.
— Во всяком случае, ты наконец-то это признал.
Он вскинул голову.
Я замерла. Черт, я зашла слишком далеко. Опять.
— Что ты только что сказала?
Разбрызгивающая воду насадка исчезла; быстрые удары моего сердца утихли. Всё сконцентрировалось на глазах Джетро, — но даже более чем на этом — я сосредоточилась на его душе. Истерзанной, изодранной в клочья душе, которая выглядела совершенно потерянной.
Что-то в нем пугало меня до смерти, но так же и взывало ко мне за помощью. Я отступила — или скорее, попыталась превратиться в плиточную стену, что была за моей спиной.
Он сердито посмотрел на меня, затем... зашел в душ.
Вода в тот же момент обрызгала его серую футболку и черные джодпуры, когда он встал над извивающимся «водным демоном». На его ресницах поблескивали капельки воды, когда он смерил меня холодным взглядом сверху вниз.
Он вскинул руку. Его губы скривились. Вспышка агрессии исказила его прекрасные черты лица.
Со мной одновременно произошли две вещи.
Я прикрыла лицо руками, и меня накрыла волна вертиго.
Тошнота ворвалось в мое тело, когда я подняла руку, прикрывая голову, как бы защищаясь.
— Не бей меня! — комната завертелась, и я отшатнулась назад в плиточную стену, отчаянно пытаясь схватить что-то, чтобы восстановить вертикальное положение.
Мое видение потемнело, и я вздрогнула, когда грубые пальцы схватили меня за локти, давая мне необходимую поддержку, как делал Вон множество раз, когда мы были еще детьми. В тот момент, когда я оказалась в безопасности, вертиго отступило, оставляя меня стоять в жестких объятиях Джетро.
Его глаза вспыхнули яростью.
— Ты не могла ранить меня больнее, чем ты только что, мисс Уивер.
Почему?
«Это все из-за твоего мнения, что он способен тебя ударить».
Когда я впервые приехала в «Хоуксбридж», у меня были все основания, съеживаться и защищать себя, но это лишь потому, что я не знала, кто такой Джетро на самом деле. Теперь же я видела то, что он скрывал, и насилие было для него всего лишь инструментом. Инструментом, которым он не любил пользоваться. Инструментом, который его принуждали использовать. Но под его яростью скрывалась боль. Глубокая, глубокая боль, которая говорила все о мужчине, который был погружен в этот фарс.