Единственное правило — никто не должен знать. Даже мой брат-близнец.
Моя няня подтолкнула меня.
— Поздоровайся, Нила.
Я вновь взглянула на мальчишку передо мной. Его темные волосы были уложенные набок. Все в нем так и кричало о высокомерии и озлобленности, но под этим всем пряталось то же, что чувствовала я.
Обязанность.
Крошечные бабочки запорхали в животе от мысли, что он мог чувствовать то же удушающее осознание, что нам были предназначены определенные роли — независимо от наших желаний.
— У тебя тоже строгий папа? — спросила я.
— Нила! — моя няня шлепнула меня по попе. — Будь вежливой и не любопытствуй.
Джетро сощурился и посмотрел на мою няньку. Он сжал руки в кулаки, а его щеки покраснели из-за того, что он увидел, как она воспитывает меня. Я думала он убежит, его ноги повернулись к выходу из ресторана, но затем он встретился со мной взглядом.
— Мой отец ожидает от меня, что я буду тем, кем не являюсь.
Мое детское сердечко затрепетало.
— И мой тоже. Я люблю одежду, но не хочу быть швеей. Я хочу быть первой девочкой, которая докажет, что единороги существуют.
Он ухмыльнулся:
— Они не существуют.
— Существуют.
Он покачал головой, что-то холодное и отстраненное было в его чертах лица.
— У меня нет времени на глупых детей. — Когда он повернулся, я смотрела ему вслед с открытым ртом. Я не перестала смотреть, пока мужчина с седыми волосами и в черном жилете не взял за руку сына и исчез в солнечном свете.
Мы встречались.
Сколько раз нас знакомили? Джетро сказал, что я что-то подписала розовым карандашом. И теперь я вспомнила ланч на мой седьмой день рождения.
Неужели мои чувства появились из-за того, что он был в моем прошлом — как клеймо на моей судьбе? Или какая-то часть меня знала, что ребенок, которого я видела в тот день, по-прежнему существовал?
Джетро отстранился, смотря мне в глаза.
— Что? О чем ты думаешь? — его губы были влажными от поцелуев.
Волна желания накатила на меня. Я прижала свои губы к его.
Он напрягся, затем открыл рот, приглашая мой язык скользнуть в его таинственный вкус.
Я застонала, когда его рука двинулась от моей щеки к скуле, крепко удерживая меня на месте. В тот момент, как он взял меня в плен, его поцелуй превратился в пир. Я была главным блюдом, и он делал так, как и говорил в эсэмэсках от Кайта. Он целовал меня так страстно, что мне не оставалось выбора, кроме как принять его вкус, вдохнуть его аромат, убеждаясь, что он навечно останется в моих легких. Он занимался опьяняющей любовью с моим языком, с каждым влажным движением рта поднимая меня все выше и выше.
Моя кровь бурлила от желания, посылая сигнала к клитору.
Если он продолжит так целовать меня, я, возможно, кончу от этого.
— Правда может нанести больше урона, чем ложь, — прошептал он между поцелуями.
Я потеряла способность отвечать. Мое тело желало его, и все, что я хотела, — это сорвать его промокшую одежду и скользнуть на его член. Я хотела забыть о вражде и смерти.
— Тогда перестань лгать, — выдохнула я.
Он отстранился, и весь жар и страсть улетучились.
— Я лгал всю свою жизнь. Я не знаю другого пути. — Заправив влажную прядь волос мне за ухо, он добавил: — Однако ты новичок. Тебе лучше преуспеть в искусстве притворства, если ты хочешь выжить в моей семье.
Даже не взглянув на меня, он ушел.
Я сжала руки в кулаки, когда проследила за коридором и французским дверями, которые вели наружу.
Я была раздражена, взбешена и на пределе. Расплавленное желание от моего почти-оргазма превратилось в бурлящее раздражение. Как посмел Джетро прийти ко мне в комнату без приглашения и подсмотреть, как я делаю что-то настолько интимное? Как он посмел смутить меня, но в то же время странно возбудить тем, что меня поймали? И как посмел он сказать, что я отстойная лгунья, когда я та, кто постоянно указывает ему на его ложь!
После того как он оставил меня одеваться, мой разум спланировал парочку колких ответов. Если бы он не убежал — как обычно — я бы «посмеялась последней». Уверена в этом.
Я повторила свои ответные удары, запоминая хорошенько, чтобы бросить их ему в лицо в следующей нашей ссоре.
«Я уже лучшая врунья, чем ты».
«Ты настолько глуп, что веришь, будто я не вижу тебя настоящего?»
«Поздравляю, ты выиграл награду «Лицемер года».