Афанасич обратил внимание на заголовок газеты.
– Вот же черти у нас в Думе, хотят снова вернуть два года службы, и к чему они ребят молодых так хотят подготовить, к дедовщине, войне, ведь наверняка знают подлюки того, чего мы не знаем…Эх, черти – пробурчал майор в запасе.
– Да-да, Сергей Афанасьевич – отговорился я, все ещё размышляя о книгах.
– Вот, подлюки это … Эх – на этом короткий диалог закончился
11:00
У небольшого, видавшего лучшие годы, грузовика, стоял мужчина, с характерным для его возраста и работы пивным животом. Знаете, у многих самцов брюхо, как кольца в стволе дуба, позволяет определить возраст и состояние. Зачастую, тем больше тем старше. Эта же особь, имеющая для своего возраста довольно много брюшных колец, неторопливо курило, облокотившись на своего бедного скакуна. Бедная ласточка, не только непомерные тяжести таскает, но ещё и такую дрожжевую тушу должна держать. Сверкая лысиной, он бросил на меня взгляд, означающий абсолютное безразличие и нежелание помочь несовершеннолетнему дрищеватому грузчику, мол ваша бумага, вы и таскаете. Интересная у тебя позиция, пирожок ходячий. Хотя передвинуть с места его громоздкую жопень довольно сложно, тут согласен. Она сама весит, как грузовик. Возвращаясь за следующей партией, я встретил Сергея Афанасьевича, нёсшего пакет с журналами.
– Давайте я возьму, не таскайте. Сам донесу. – предложил я
– Ну тебя. Я не настолько стар, ещё тебя туда донесу – тихо прохрипел Афанасич.
Тяжело дыша, он всё-таки донёс эту тяжесть в грузовик, а этот жирный урод так и стоял. Поймите он урод, не потому что он жирный, разные ситуации бывают в жизни, понимаю, но не предложить помощь пенсионеру, видя, как тот находится в состоянии между припадком и обмороком. Ладно мне, но восьмидесятилетнему дедушке, как не крути, не понимаю я таких людей. Я зашел за остальной макулатурой и, кое-как собрав её, взял всё, чтобы Афанасич больше не нагружался, и чтобы это действо с тюленем-перевозчиком поскорее закончилось. Если до этого было немного неудобно нести, то сейчас реально тяжело, а чувствовал себя беременной восточной женщиной, у которой в животе пятеро или шестеро чеченских детей, которые разыгрывают в утробе бои без правил и курят кальян . Примерно такие ощущения. Еле-еле, на последнем издыхании я таки донес свое “детище” в грузовик. Ожидать помощи от Лысого из Мсdonald’s было также глупо как ожидать возвращения отца, ушедшего за хлебом, за хлебом в другую семью.
Водитель закрыл двери и потихоньку перебирался на седло своей кобылки. Фух, вроде это закончилось. Я уже было подошел к двери, но тут услышал шепот школьного учителя ОБЖ.
– Ах, ты подлюка, ах, ты подлюка…Эх… – ему стало тяжело дышать – совести у тебя нет, как ты можешь. Ты ведь и представить своей поганой головой не можешь, что там было.
Я понял из-за чего негодовал Афанасич, его взор был устремлён на двери грузовика, на которых было написано: «1941-1945 Можем повторить». Да, слов нет. Вроде хочется пооскорблять этого мудозвона, но как будто в ком в горле. Не могу даже представить, что сейчас чувствует Сергей Афанасьевич.
– Пойдемте, Сергей Афанасич, холодает
– Да, пойдем, Санёк, пойдём.
В этот момент толстяк включил двигатель, который ввиду своего возраста загрохотал на всю улицу. Все бы ничего, однако, Афанасич вдруг резко вздрогнул и упал на одно колено, дышать ему стало еще труднее.
– Что случилось, Сергей Афанасьевич? С вами всё хорошо? – я тут же к нему подбежал.
– Ничего, Сань…ничего.
Он сел на лестницу перед школой. Я подсел рядом. Так прошло минуты две, а потом он неожиданно заговорил.
– Когда началась война, мы жили в деревне, я, мать, отец и сестренка младшая – Светка, мне было лет 5-6 уже и не помню… Фашисты пришли в нашу деревню и родителей повели на расстрел прямо перед нашим домом, а нас с сестрой оставили внутри. Чтобы мы не слышали выстрелов, они включили мотор своей колымаги. Но я слышал, я все слышал… –
– Потому я и вздрогнул…Я…Я, когда вот так мотор зажигают, меня трясет… потому что, потому что… боюсь снова узнать звуки тех выстрелов.. Мне некуда деться от этих воспоминаний. Они всегда со мной, всю жизнь…
– Мне жаль… – на что-то большее меня не хватило. Куда делись слова, когда они так нужны?
–Ничего, Сань, ничего. Пошли обратно, тебя еще надо Любе отдать.
Глава 3
Для веселья планета наша мало оборудована,