— Ужасно сильно, — согласился Натан, — поверь мне, Розали. Уязвимость в моде. В прошлом месяце была премьера новой ленты: никакой уязвимости, и она умерла. Холодный труп. В кинотеатре воняло кислой капустой.
— Вы оба совершенно рехнулись, — сказала Розали и взяла свой мобильный телефон. — Я позвоню ребятам, которые вас сюда привезли, они рядом, в деревне. Пусть отвезут вас обратно в Дублин.
— Что? Сейчас? — спросил Макс.
— Разумеется, сейчас, придурки. Чем быстрее вы отсюда уедете и перестанете транжирить мое драгоценное время, тем лучше. И прибавлю, что мне плевать, увижу я вас когда-нибудь еще или нет.
— То есть это означает „может быть“? — спросил Натан.
— Розали, — умоляющим тоном сказал Макс, видя, как ускользает возможность узнать ее поближе. — Мы сделаем из тебя национальную героиню!
— Мы говорим о ленте! — добавил Натан.
Ни Натан, ни Макс совершенно не понимали ее. Они думали, это просто шутка. В их мире зеленый свет фильму с готовым бюджетом был великой жизненной целью. От такого не отказываются.
— Мистер Ходди, — спросила Розали, — если фильм действительно снимут, то когда его покажут?
— Когда? В идеале через восемнадцать месяцев. В реальности максимум через два года.
— Ага, ну так вот, я считаю, что через два года уже может и не быть зрителей, которые пришли бы посмотреть его. Разве что люди смогут взять его запись с собой в клаустросферы, когда начнется „бегство крыс“! Господи боже мой, мистер Максимус, когда я услышала, что вы нас ищете, я подумала, что вы, возможно, действительно хотите к нам присоединиться.
— Хочу! Очень хочу! — воскликнул Макс.
— Нет, вы не хотите! Вы мечтаете использовать нас, вот и все. Это просто позор, и ничего больше. Такой человек, как вы, мог бы помочь нам найти общий язык с молодым поколением и…
Розали замолчала. Она не хотела признаваться в этом даже себе, но она волновалась перед новой встречей с Максом. И не только по профессиональным причинам. Он понравился ей с той самой встречи в студии „ДиджиМак“. Понравился, несмотря на то, что тогда у него на лбу красовался рог. К тому же он спас ее от Пластика Толстоу. Розали любила мужчин, совершавших подобные поступки. Да, сомнений нет, Розали немного увлеклась Максом Максимусом. А теперь выясняется, что он просто очередной мерзавец, работающий на „Клаустросферу“.
— Я вас даже близко ни к одной операции не подпущу, будь один из вас хоть Юргеном Тором.
Макс видел, что еще не все потеряно и ситуацию можно исправить. Он собрался было попробовать, но тут события вышли из-под контроля.
Глава 14
Стоячая овация
Полицейские снаружи были готовы к захвату. Офицер, ответственный за проведение ареста, выстрелил из револьвера в воздух и по мегафону сообщил находящимся в доме, что они окружены. Офицер добавил, что он и его люди прибыли арестовать женщину, известную как Розали Коннолли. Если она выйдет из дома добровольно, никто больше не пострадает и не будет задержан.
В кухне на секунду воцарилось молчание. Глаза Розали впились в Макса. Неужели американец и англичанин как-то с этим связаны? Розали ничего не имела против янки, но она и в лучшие времена была не самого высокого мнения о британцах, и ей казалось подозрительным, что Гарда появилась сразу после прибытия шоуменов. Макс съежился под взглядом Розали. Он был хорошим актером и сделал карьеру, благодаря умению выразить мысль одним только взглядом. И конечно, он умел читать мысли других людей. Он знал, о чем подумала Розали.
— Розали, клянусь, я… — попытался оправдаться он, но бабушка Розали оборвала его:
— С вами это никак не связано. Так что молчите и не высовывайтесь, и тогда с вами ничего не случится.
Ее муж тем временем смел китайские статуэтки с красивого старинного комода, стоящего в углу комнаты. Освободив крышку, он распахнул тайник с оружием.
— Если вы станете сражаться, — сказал Макс, — я с вами.
— Что? — ахнул Натан.
Рут тоже удивилась, но она не собиралась смотреть в зубы дареному коню.
— Ты стрелять умеешь? — спросила она.
Макс снисходительно взглянул на нее.
— Рут, я родом из Лос-Анджелеса. А там главное — не забыть, что можно не стрелять.
Шон всучил Максу в руки автомат. Второй он предложил Натану.
— Мы здесь для того, чтобы работать над фильмом! — в ужасе взмолился Натан.
— Уже нет! — вскричал Макс. — Теперь мы защищаем дом!
Макс был очень взволнован. Он любил совершать безумства, а безумнее того, что он собирался сделать, просто не придумаешь. Вообще-то единственное, что он любил больше безумных поступков, это совершать безумные поступки в присутствии красивых девушек. Особенно в присутствии красивых девушек, с которыми он хотел бы проводить долгие романтические вечера, потягивать вино, разговаривать и бесконечно заниматься любовью в самых разных заманчивых позах и в самом разном антураже.
Натан видел, что Макса даже не стоит пытаться урезонить, и нырнул под кухонный стол. Ничего лучше он просто не придумал.
Рут и Шон оба были вооружены. Старик выбежал из кухни прикрывать дом с тыла, а Рут высадила стекло в кухонном окне и приготовилась отстреливаться. Макс, следуя примеру вооруженной бабушки, тоже высадил стекло и осмотрел свое оружие. Он хотел убедиться, что знаком с принципом его работы и не будет недоуменно вертеть автомат, когда придется перезаряжать его в пылу битвы. Розали также взяла свой автомат со стены и вроде бы приготовилась стрелять, но замерла. Ее лицо вытянулось, она стояла посреди кухни, совершенно подавленная.
— Бабуль, — сказала она. — Это глупо. Мы в ловушке, отстреливаться нет смысла, они нас окружили. И вообще, мы ведь не хотим убивать невинных копов. Я хочу сказать, это ведь нехорошо, верно?
— Нет, дорогая, — ответила бабушка. — Учитывая все, что у них на тебя есть, они тебя на веки вечные упрячут. Ты сядешь лет на тридцать.
— Тридцати уже не осталось, бабушка.
— Вот именно, поэтому ты должна сражаться. — Ее палец на курке побелел. — Твои родители не боялись никаких копов и погибли в перестрелке у Селлафилда. Полицейские, конечно, могут быть невинными мальчишками, но их работа — охранять то, что нас убивает.
— Бабушка права, Розали! — крикнул Шон из другой комнаты. — Нельзя, чтоб они тебя сцапали. В сарае стоит мотоцикл. Мы тебя прикроем, проберешься по канаве вдоль ручья — и привет!
— Конечно, а мои бабушка и дедушка предстанут перед судом за убийство полицейских.
— Не обязательно их убивать, — вмешался Макс. — Мы просто будем стрелять, чтобы не дать им высунуться.
Но Розали была непреклонна. Дом окружен, и она попалась — вариантов, с ее точки зрения, быть не могло.
Офицер заметил, что дом готовится к обороне. Он ясно дал понять находившимся внутри, что силы не равны и любое сопротивление будет жестоко пресечено. Главным образом он напирал на то, что Розали все равно не уйти, так зачем еще кого-то убивать? Розали решила сдаться.
Тем временем Макс начал раздеваться.
План Макса был прост. Он напомнил осажденным, что сложение у него изящное, рост невелик, а также что он превосходный актер. На дворе по-прежнему было темно, и, насколько они знали, никто из Гарды никогда не видел Розали в лицо. Да, возможно, они заметили, как она входит в дом, но с большого расстояния и в темноте. Даже если они использовали приборы ночного видения, то могли разглядеть только ее одежду. Макс объяснял все это, раздеваясь до трусов перед ошеломленной публикой.
— Ну же, быстрее, — бросил он. — Давай мне свою одежду! Они видели, во что ты одета!
— Не дури, черт возьми. Ты ни капельки на меня не похож.
— Эй, милочка! Это мое дело, понятно? Моя стихия. Я знаю, что делаю… Там темно, холодно, копы хотят арестовать бандитку и поехать домой. Ну и позволим им арестовать бандитку, то есть меня. Поверь мне, актерское мастерство — это умение блефовать. Если вести себя уверенно, люди поведутся, невзирая ни на какие нестыковки. — Макс говорил со знанием дела, так как недавно ходил на ретроспективу фильмов с Арнольдом Шварценеггером в Американском институте кино. — Если я выйду в твоем берете, надвинутом на лоб, с капелькой косметики и в твоем платье, они не разберутся. Взгляни на вещи трезво, Розали, сколько шансов, что из этого домика выйдет американский киноактер, переодетый девчонкой-террористкой? Ноль. Копы не поверят, даже если я им свой член покажу. Они видели, как ты вошла, увидят, как ты вышла… К тому же что тебе терять… Лады, моя милая? — Последнюю часть своей пламенной речи Макс произнес, блестяще имитируя ирландский акцент Розали. Он говорил к тому же чуть выше, изменив тон голоса несильно, но достаточно. Ведь далеко не у всех женщин высокие голоса, и нет ничего смешнее, чем когда мужчина пищит, изображая женщину.