После обращения Натана заговорила женщина. Она тоже говорила с британским акцентом, но он был легче и звучал свободнее по сравнению с довольно напыщенной речью Натана.
— Нат, — сказал голос. — Нат, это я.
Макс понял, что слышит голос роскошной и недоступной Флосси.
— Слушай… В общем, я считаю, нам нужно поговорить. Я получала все твои письма, но не звонила, потому что много думала… Ну, в смысле, о нас… сегодня кое-что случилось, это было так дико, в общем, я хочу… Черт, знаешь что, я не собираюсь обсуждать это с твоим дурацким ответчиком… Но позвони мне… как можно скорее… Я правда считаю, что нам нужно поговорить. Пока. — Последовала пауза, а затем тихое: — Я люблю тебя, Нат. Рада, что и ты по-прежнему меня любишь.
Что ж, более горькой иронии просто не может быть. Если бы лежащий за креслом бедный убитый придурок прожил еще час, он бы получил обратно свою драгоценную жену. С другой стороны, подумал Макс, через три месяца его, возможно, так же, как и всегда, стали бы раздражать трусики, валяющиеся в ванной на полу.
Макс решил уйти. Ему было очень жаль Натана, но он уже ничего не мог для него сделать. Нужно убираться. За исключением убийц, которые вряд ли откликнутся на призыв, Макс был единственным человеком, который знал, что в тот вечер Натан был у себя дома не один. Макс просто уйдет. У него не было ни малейшего желания вляпаться в полицейское расследование. Кроме того, он собирался назад в Ирландию. Ему нужно кое-что сказать Розали.
Макс пришел к выводу, что убийство Натана заказал Пластик Толстоу. Он рассуждал логично. Вещи не были украдены, и Макс, находившийся в комнате в момент нападения, остался жив. Кто бы это ни был, он хотел убить Натана Ходди, и только его. Никаких осложнений, вроде убитой кинозвезды, а только неизвестный, одинокий британский писатель, погибший вдали от дома. Они точно знали, что от них требовалось, выполнили это и ушли. Но кто послал их? Наверняка Толстоу. Натан вселился в дом только накануне, никто даже не знал, что он теперь живет здесь. Единственное, что он сделал с момента возвращения в Голливуд, выложил свою идею великому человеку.
Его идея! Должно быть, это и есть ключ. Должно быть, Натан додумался до правды! Это было единственным объяснением того, почему его так быстро и профессионально убрали. Макс поразмыслил над сюжетом, который Натан против его желания рассказал ему несколько часов назад. Вообще-то он не очень прислушивался, потому что писатели, пересказывающие свои идеи, обычно очень скучны. Однако основной момент он запомнил… Такую дикую мысль не забудешь при всем желании. Что холдинг „Клаустросфера“ финансирует „зеленый“ терроризм! Именно этот тезис Натан выдвинул перед Пластиком Толстоу, и Толстоу определенно не хотел его обнародовать. Эта оригинальная задумка, решил Макс, и погубила Натана.
Макс знал, что до него то же самое заключение сделал еще один человек. За секунду до смерти Натан инстинктивно угадал, кто распорядился его убить. Ведь именно лицо Пластика Толстоу появилось в сознании Натана, а затем этот образ был передан Максу. Ненависть к Толстоу была последней эмоцией Натана на земле, за исключением мимолетной грусти о Флосси, снова завладевшей его мыслями на последнем вздохе.
Вывод из всего этого следовал только один. Идея Натана больше чем просто фантазия. Непонятно почему, но холдинг „Клаустросфера“ зачем-то действительно финансировал террористическую деятельность „зеленых“. Толстоу давал деньги Розали.
Макс пожалел, что так много выпил. От ужасных подозрений голова у него пошла кругом. Это безумие. Даже Макс, редко находивший минутку для последних новостей, знал, что, если бы группа „Мать Земля“ могла уничтожить все клаустросферы в мире, она бы немедленно это сделала. Они бы взорвали их все до единой и перестреляли людей, которые их строили и продавали. „Клаустросфера“, финансирующая террористов, — это все равно что куры, спонсирующие лису.
Макс вдруг преисполнился чувством долга, очень странным и новым для себя ощущением. Казалось, в его совершенно бессмысленной жизни вдруг появился смысл. Прежний Макс, пьющий, глупый и никчемный, уступил место Максу новому, Максу, который хотел знать, что задумали Толстоу и „Клаустросфера“ и за что Натан заплатил жизнью. Максу, который сейчас больше, чем когда-либо, хотел поговорить с Розали. Он искал повод увидеться с ней, и такой повод у него появился. Как она отреагирует на его подозрения? Неужели ей все известно? Конечно нет, она ненавидит „Клаустросферу“ больше всего на свете, как и все активисты отряда.
Макс подумал, что должен исчезнуть. Он не знал, как Пластик Толстоу отреагирует на известие, что он был дома у Натана в ночь, когда убийцы пришли сделать свое кровавое дело. Узнали ли его убийцы под шлемом? В конце концов, у него красивый и приметный подбородок. Короче говоря, Макс решил, что лучше ему ненадолго уехать из Голливуда. Чем Ирландия для этой цели хуже других стран?
Проблема заключалась лишь в том, что он всего тридцать шесть часов назад был с позором выдворен оттуда и лишился визы.
Ни разу за последние десять лет Макс не мыслил настолько здраво. Перед тем как покинуть дом Натана, он прихватил с письменного стола его паспорт. Принес из кухни нож, аккуратно сковырнул небольшой кусочек запекшейся крови с шеи трупа и поместил его в маленький пластиковый конверт. Эта операция ему не понравилась. Огромное количество крови в виртуальной реальности не подготовило его к виду реальной крови, эта была куда более липкая. Однако выхода у него не было. Предстояло пройти паспортный контроль, и Макс собирался провернуть трюк, позаимствованный у одного из своих последних персонажей, и очень надеялся, что он сработает.
Макс поехал домой и порылся в своем чемоданчике в поисках мелких маскировочных деталей: бороды и усов, косметического гипса для носа, латекса. Он очень гордился тем, что хоть и пользуется услугами лучших гримеров, у него все равно есть собственный чемоданчик для грима. Когда Макс не углублялся, как все актеры, в размышления о том, насколько прекрасны и ни на кого не похожи люди его профессии, он любил думать, что он простой рабочий, ремесленник, который честно пашет за свои трудовые два-три миллиона в день.
— Это мастерство, только и всего, — говорил он, — а это — инструменты мастера.
На самом деле Макс использовал содержимое своего чемоданчика только тогда, когда хотел остаться неузнанным, но, будучи актером, делал это нечасто. Однако, велев таксисту ехать в аэропорт, Макс почувствовал, что в данном случае разумнее изменить внешность.
Дело не в том, что он боялся, как бы его не выдала голографическая фотография на паспорте Натана; он просто понимал, что сейчас нужно путешествовать инкогнито. На фотографии в паспорте уже давно никто не смотрел, надежным способом опознания служил образец ДНК. Путешественник просовывал паспорт в сканер, а затем прижимал к нему указательный палец любой руки. Автомат снимал лазером с кожи микроскопическую частицу и сверял полученные данные о ДНК с указанными в паспорте. Систему нельзя обмануть, если только у пассажира вдруг не найдется пластиковый конверт с чужой кровью, в который можно окунуть палец перед тем, как прижать его к автомату, а также украденный паспорт этого бедняги.
Такси понадобилось почти пять часов, чтобы добраться до аэропорта. И не потому, что Макс велел водителю попетлять или хотел заглянуть в злачные места, а просто потому, что именно столько потребовалось водителю, чтобы случайно вырулить куда нужно. Лондон — единственный город в мире, где к вождению такси подходят серьезно и считают, что это непростая, требующая серьезной подготовки профессия. Во всех других городах к искусству перевозки людей относятся с различной степенью небрежности, от средней до абсолютной. В Лос-Анджелесе дело зашло еще дальше, здесь умение заблудиться — необходимое качество для таксиста.