Как же! Ему оказали уважения командоры-шурави! Они поговорили с ним о его делах и показали понимание предмета. За двадцать афошек дукандор к килограмму яблок присовокупил три открытки с томными индийскими ханумками, ногтегрызку на длинной цепочке и ручку с электронными часами в корпусе. Брызгая искрами радушия он вышел из-за прилавка, проводил нас до дверей и просил нас покупать товар только у него, если случится такая нужда.
Мы пообещали.
За месяц армейской операции я сменил язык обиходной речи. Все тридцать четыре дня ночную фишку по три часа мы рубили на пару с Мартыном. А наш Мартын — рассказчик. Все эти Хазановы и плоскоумные до пошлости петросяны в подметки не годятся нашему Мартыну, хотя он не клоун и не фигляр.
Он — рассказчик.
Рассказчик от Бога. Ему не нужно учить текст и вживаться в роль. Ему нужны только три вещи: сцена, стул и микрофон. Ну, и, конечно, зрители, вернее — слушатели. Мартын будет рассказывать долго и обстоятельно, вплетая множество второстепенных деталей. Детали эти вовсе не отвлекают, а, напротив, полностью убеждают слушателей в том, что Мартын не чушь молотит, а знает о чем говорит. Суть рассказа не важна абсолютно, он может нести полную ахинею, но вы развесите уши и будете слушать с открытым ртом и час, и два и, четыре.
Чаще всего Мартын рассказывал в карауле, в курилке в часы бодрствующей смены. Само собой о том, как на гражданке водку и пил и девчонок трахал, причем вы начинали верить, что водку он пил тазиками, а под окна его общаги сбегалось пол-Киева поклонниц. Но не только про секс и бытовое пьянство. Были великолепные, много раз рассказанные и выслушанные рассказы о его поступлении в СПТУ или привод в милицию. Про драку село на село или попадание в вытрезвитель столицы Советской Украины на Седьмое Ноября от избытка патриотических чувств вместе с красным флагом, который Мартын нес на демонстрации. Именно за то, что менты признали в Мартыне знаменосца, его и отпустили, дав нюхнуть нашатыря.
Мартын садился в курилке, закуривал и начинал свой разговор с охранявшим калитку караульным, который через минуту заканчивался словами:
— А вот со мной, помню, случай был…
И дальше следовал "случай".
Те, кто во время рассказа про "случай" заходили в курилку, из нее уже не выходили до тех пор, пока не наступало время им или Мартыну заступать на пост. Бывало, что и разводящие увлекались рассказом и часовые перестаивали минут по пятнадцать на постах. Через час рассказа весь караул плавно перемещался из караулки в курилку, оставив только одного начкара дежурить на телефоне и сторожить пирамиды с автоматами. Отдыхающая и бодрствующая смены, два десятка не самых глупых на свете пацанов, разинув рты и растопырив локаторы, внимали Баяну.
Речь Мартына имела одну особенность: чисто говоривший на русском языке, Мартын по мере рассказа увлекался, начинал вставлять украинские словечки, потом русские и украинские слова шли вперемешку и, наконец, через полчаса Мартын вещал уже на чистой "ридной мове".
Надо ли говорить, что в пятой роте даже узбеки могли "размовляти"?
А что прикажете делать? Рассказ-то интересный! Всем хочется узнать, чем там дело кончилось.
Если бы Мартын был не хохлом, а англичанином, французом или там немцем, можете не сомневаться — все инязы Советского Союза зачисляли бы дембелей пятой роты без экзаменов, лишь по результатам собеседования.
Тридцать четыре ночных смены по три часа каждая. Лучший способ против сна — разговор "за жизнь". На блоке во время ночной фишки мы стелили матрас в том месте, откуда лучше всего просматривалась местность, укладывались поперек него валетом на животы, наставляли свои пулеметы на кишлак и на выход из ущелья и начинались бесконечные ла-ла-ла. Мартын чесал мне по ушам. Наконец, наступила ночь, когда я заявил Мартыну:
— Мартын!
— Шо тоби?
— Давай заспиваемо?
— А шо?
— Як шо? Писню?
— Яку писню?
— Як яку? Файну!
И мы исполняли дуэтом:
Несэ Галю воду…
— Ось, дывысь, Сэмэн, — Мартын показал рукой в сторону кишлака, — твои братаны до тэбэ прийшли.
Раннее утро. В горах уже было светло, только на нашем уровне стоял еще зыбкий полумрак от отблесков горных вершин по ту сторону долины. В той стороне куда показывал Мартын паслись два ишака. Я сдвинул Мартыну панаму на нос за то, что обозвал меня ослом и пошел в бэтээр будить молодых воинов, умываться и укладываться — сегодня, наконец-то мы уезжаем в полк. Талукан, Кундуз, Перевал, Хумри, Айбак — весь тот же путь, что мы проделали месяц назад, только в обратном направлении. Но, прежде, чем мы снимемся с позиции, у меня осталось небольшое дельце к местным басмачам.