Через три минуты, отойдя не пару шагов, я со стороны наблюдал творенье рук своих: на живописной местности у подножия крутой и высокой сопки одиноко и сиротливо стоял желты глиняный кувшин и просился в руки, буквально умалял всем своим видом взять его и подобрать.
Я представил как чумазый бача отрывает кувшин от земли и…
Секунда — видит спрятанную под дном гранату.
Вторая — провожает взглядом отщелкнувшуюся чеку.
Третья — понимает, какой сюрприз он подобрал и хочет убежать.
Четвертая — взрыв и веер осколков.
Не судьба ему убежать.
"Ну, все: теперь моя душа спокойна. Можно уезжать".
Хорошие они ребята — братья-мусульмане. Вот только, если хочешь дожить до внуков, не поворачивайся к ним затылком и не позволяй заходить тебе за спину.
38. Как провожают офицеров
Восемь часов езды по очищенной от духов земле — и вечером этого же дня мы въезжали в полк. Все-таки, Дружинин и Сафронов — красавцы. Умеют водить колонну. Проехать четыреста километров за один световой день по Афгану — это из области неперекрываемых рекордов. Собрали нитку возле Кишима и как наддали под шестьдесят километров в час, как помчались с ветерком до самых полковых ворот! Только два раза останавливались за Кундузом и возле Хумрей, чтобы подтянуть колонну. Но как только в эфир шел доклад техзамыкания, что они где-то километрах в семи от командирской "Чайки", то колонна снова трогалась и перла с прежней скоростью.
Проехали Айбак…
Вот оно — Ташкурганское ущелье. Совсем скоро будет полк, осталось всего несколько километров…
И — знакомый, надоевший пейзаж. Слева — горы, справа — пустыня…
Какие же у нас красивые горы! Не то, что в этом долбаном Файзабаде. В наших горах мне знакома каждая расселина. И пустыня у нас — лучшая в Афгане. За этой пустыней — Союз. А за Кундузом и пустыни какие-то угрюмые и нет за ними ни хрена.
Последний поворот. Двести метров и распахиваются серые полковые ворота с красными звездами, подобно тому как тыщу лет назад распахивались крепостные врата, принимая княжескую дружину из набега на Царьград.
Я чуть не рухнул с бэтээра.
За воротами, прямо возле КПП стоял наш оркестр во главе со своим маленьким дирижером. Взмах его рук и…
В утро дымное, в сумерки ранние,
Под смешки и под пушечный бах
Уходили мы в бой и в изгнание
С этим маршем на пыльных губах.
Не грустите ж о нас, наши милые,
Там, далеко, в родимом краю!
Мы все те же — домашние, мирные,
Хоть шагаем в солдатском строю.
И если в поход
Страна позовёт,
За край наш родной
Мы все пойдём в священный бой!
Славянка!
Военный марш, который сопровождает солдата от военкомата и до дембеля.
Тот самый марш, с которым наши деды уходили на Великую Отечественную и возвращались с нее.
Тот самый марш, который в нашей стране знают все с пеленок — сейчас играют в нашу честь!
Как же я соскучился по полку!
За те полгода, что я прослужил в полку, пункт постоянной дислокации как-то незаметно сумел стать моим Домом. Так же, как в настоящем, родном доме знакомы и дороги телевизор, сервант, диван и кресла, мне тут все знакомо. Вон штаб с дежурным, который вышел встречать и докладывать командиру. Вон клуб, в котором зимой показывают кино и находится неплохая библиотека. Летний кинотеатр, в котором для нас сегодня будут крутить фильм. Спортзал, в котором Кузнец безуспешно пытался научить меня играть в большой теннис. Палаточный городок, в котором я провел свое духовенство, столовая, караулка и даже помойка с завсегдатайской птичьей стаей — все это было родное и я по всему этому соскучился. Не было такого уголка в полку, в который бы я не заглянул пока был молодым воином. Все знакомо до камушка, до щепки. И теперь… и теперь мы вернулись к себе домой.
Славянка эта еще… Душу бередит. Даже слезы навернулись. До чего же хорошо возвращаться домой!
Оружие и амуницию — в оружейку. Завтра все разберем и все почистим. Обед, он же ужин, не по распорядку, а по готовности подразделений. С ласточкой тоже завтра разбираться будем — мыть ее, чистить пулеметы, обслуживать движки. После ужина баня с горячей водой. И что очень приятно, после бани одеваешь чистое хэбэ с красными лычками на погонах и подшитым белым подворотничком.