Дальше всех — офицеры полка. Перед ними триумвират: Дружинин, Сафронов, Плехов.
Полкан ставит задачу на день.
И тут из строя, будто дело идет в диспетчерской или на общем собрании колхозников, выходит Аскер и топает нестроевым прямиком к полкану. У всего полка подбородки ударяются о грудь, потому, что выходить из строя это неслыханно и на такую дерзость никогда бы не решились лихие из лихих и дерзкие из дерзких. Весь полк, распахнув варежки, смотрит, как наш Аскер обходит офицеров и идет к командиру полка. Последним в полку бьет челюстью о грудь сам Дружинин, потому что впервые за пятнадцать лет службы видит военного, вышедшего из строя на разводе. Аскер, глядя ясным взором на сурового командира, говорит слова, которых мы слышать не можем, полкан указывает рукой в сторону штаба и Аскер отправляется туда. Заканчивается развод, к Аскеру подходят Дружинин и Сафронов и приглашают его внутрь. Еще ротные не успевают поставить задачи своим подразделениям, как мимо плаца в сторону штаба идут три пацана с автоматами, к которым примкнуты штык-ножи — караульные бодрствующей смены. Они уводят опечаленного Аскерчика на губу.
На этом приключения Аскера не оканчиваются, а лишь доходят до середины. Потому, что наша рота заступает в караул через два дня на третий и весь этот день у Аскера выходной. В самом деле: кто-нибудь решиться удержать на губе черпака из своей роты? Аскер, хоть и спятил, но соображает, что если он пойдет в штаб, то его вернут обратно на губу. Потому, что он уже ходил в штаб во второй раз неизвестно зачем даже с губы. Аскер идет в парк, долго бродит там среди своих и чужих машин и ищет непонятно что. Обратно на губу он приносит МДЗ от КПВТ и начинает царапать на стене свое имя, как и положено губарю. Если человек хочет увековечить память о своем пребывании на гауптической вахте, то никто ему в этом препятствовать не в праве. Пусть царапает. Беда в том, что МДЗ имеет разрывную пулю. Так и расшифровывается — мгновенно действующий заряд. Пуля втыкается в цель, срабатывает от удара и разлетается осколками, поражая живую силу противника. Как и положено пуле МДЗ калибра 14,5 мм, она сработала — разорвалась прямо в руках у Аскера, оторвав ему кисть.
Аскера комиссовали.
Раненый и контуженый в боях герой Афганистана вернулся на родину.
Вот кого нам было жаль, так это Аскера. Злой черпак, надежный солдат и хороший друг.
Через месяц после возвращения с армейской три новых лихоманки обрушились на пятую роту, второй батальон и весь доблестный стрелецкий полчок.
Во-первых, наша геройская пятая рота с первого места скатилась на двадцать седьмое. Мне стало обидно и я пошел к Акимову за разъяснениями:
— Разрешите обратиться тащ старшлетнант?
— Ну, обратись, — разрешил он.
— Товарищ старший лейтенант, — начал я без обиняков, — а что за фигня происходит?
— Какая фигня?
— А такая! Мы всего только как месяц вернулись с армейской. Только три недели как заменился Бобыльков, и теперь мы — на двадцать седьмом месте?!
— А что такого?
— Как что такого?! — возмутился я спокойствию офицера, — Рота — та же самая. Пацаны — те же самые. Молодые в роту не приходили, а августовские дембеля еще не уволились. Офицеры — те же самые. Заменился всего только один человек, а рота уже в хвосте всего полка. Не можем мы быть худшими в полку!
— А ты не понимаешь?
— Не понимаю. Не может лучшая в полку рота вот так внезапно взять и поглупеть! Нет, тащ старшлетнант, я понимаю: залеты у всех есть. Я согласен, что я не самый образцовый солдат в полку. Но ведь и раньше были залеты и ничего…
— Дурак ты, Сэмэн.
— Чего вы дразнитесь, тащ старшлетнант? Я к вам по-хорошему… Чтоб вы объяснили…
Акимов усмехнулся моей наивности и пояснил:
— Ну, слушай. Бобыльков закончил Московское ВОКУ имени Верховного Совета РСФСР. Слышал о таком?
— Никак нет, — даже на втором году службы я чувствовал себя гражданским человеком и в гробу я видал все эти ВОКУ, меня ждал университет.
— Это не важно — слышал ты или нет. Кремлевские курсанты. Элита Сухопутных Войск. И Баценков заканчивал ВОКУ имени ВерхСовета. И Дружинин тоже.
— А Сафронов?
— Сафронов из Рязанского десантного. Десантники в пехоте погоды не делают.
— А вы?
— И я из кремлевцев, — не без гордости признался Акимов.
Видя, что я не ухожу, Акимов спросил:
— Понял?
— Нет.
— Чего ты не понял?
— Почему наша рота стала худшей в полку?
— Ох-х! — вздохнул замкомроты, — Ты и в самом деле дурак. Был Бобыльков — его тащили вверх "старшие товарищи".