Пациент нахмурился.
— Что все это значит?
— Я действительно майор и действительно адвокат, но зовут меня Максвелл Беккер, и я представляю обвиненного в убийстве капитана Уилбура Дженнингса. Это имя вам знакомо?
— Разумеется.
— Вы — лейтенант Энтони Монтойя, последнее место службы — «Теодор Рузвельт»?
— Верно, — сказал Монтойя.
— Я хотел бы задать вам пару вопросов относительно «Теодора Рузвельта».
— Почему бы и нет? — пожал плечами Монтойя.
— Никто не запрещал вам разговаривать со мной? — удивился Беккер.
— Майор, я никогда не слышал вашего имени до той минуты, когда вы представились.
Беккер сдвинул брови.
— Никто не запрещал вам обсуждать случай с Дженнингсом?
— Точно.
— Тогда что вы делаете на охраняемом этаже госпиталя?
Монтойя в упор взглянул на Беккера.
— При всем моем уважении к вам, майор — это не ваше дело.
Беккер, понимая, что времени у него немного, решил не спорить.
— Ладно, — сказал он. — Вопрос первый: Дженнингс когда-нибудь разговаривал с вами и лейтенантом Малларди о странном поведении рядовых Провоста и Гринберга?
— Разговаривал.
— Выдвигал он какие-либо заключения или предположения относительно причины такого поведения?
Монтойя покачал головой:
— Нет, он просто мельком упоминал об этом. По правде говоря, это вылетело у меня из головы до тех пор, пока он не спятил и не прикончил их.
— Вы не пытались сами проверить, в чем дело?
— Мне это было ни к чему, — сказал Монтойя. — Я знал, почему они так себя ведут.
Беккер прокашлялся.
— На другой вопрос вам бы следовало отвечать в присутствии своего адвоката, но я все равно его задам.
— Ну вот, начинается, — весело проговорил Монтойя.
— Что-что? — озадаченно переспросил Беккер.
— Валяйте, майор, задавайте ваш вопрос. У меня такое чувство, что вы знаете куда больше, чем вам положено знать.
— Насколько серьезно вы замешаны в торговле наркотиками на борту «Рузвельта»?
Монтойя откровенно расхохотался:
— Это что-то новенькое!
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Очень серьезно замешан — только не так, как вы думаете.
— Тогда просветите меня.
Монтойя выдвинул ящик своего ночного столика, вынул бумажник и, открыв его, протянул Беккеру.
— Так вы из отдела внутренней безопасности космической программы? — изумленно спросил Беккер.
— Совершенно верно, майор.
Беккер нахмурился в смятении.
— В вашем досье об этом ничего не сказано.
— Сказано — там, где это можно найти, — заверил его Монтойя. — Мы предпочитаем не афишировать подобные вещи.
— Что это за история с наркотиками?
— Разве это имеет прямое отношение к делу Дженнингса? — спросил Монтойя.
— Если бы не имело, я бы вас об этом не спрашивал, — ответил Беккер, радуясь этому вопросу и отчетливо понимая, что их разговор наверняка записывается.
— Не знаю, могу ли я говорить об этом.
— Есть вещи, которые мне необходимо узнать.
— Вот что я вам скажу, — проговорил Монтойя после минутного размышления. — Раз уж вы самостоятельно обнаружили, что на «Рузвельте» распространялись наркотики, я могу рассказать вам кое-какие подробности. Но взамен вы должны пообещать мне, что не станете вызывать меня в суд и ссылаться на меня в качестве своего источника.
— Возможно, мне придется это сделать.
— Я не знаю, как вам удалось это узнать, майор, но мы еще не готовы обнародовать эти сведения.
— Кто это — «мы»?
— Мы договорились?
— Нет.
— Тогда я ничего не скажу.
Беккер одарил его долгим пристальным взглядом и в конце концов кивнул:
— Ладно. Преимущества на вашей стороне, так что придется нам играть по вашим правилам.
— У вас нет другого выхода, — сказал Монтойя. — Военные никогда не позволят вам огласить это в суде прежде, чем будут готовы.
— К чему?
Монтойя доверительно понизил голос, хотя дверь была закрыта.
— В последние два года из «Бетесды» ушли большие — я подчеркиваю, очень большие — партии наркотиков, и мы подозревали, что Джиллетт напрямую связан с этим делом. Когда мы подобрались ближе, он как раз получил назначение на «Рузвельт». Мы не могли остановить его, не выдав себя раньше срока, поэтому мы не стали ему мешать. Мы установили наблюдение за его преемником, а меня отправили на «Рузвельт», чтобы наблюдать за ним.
— И что же? — спросил Беккер.
— Майор, я не мог поверить собственным глазам! Едва начался полет, половина команды уже была под кайфом. Я собрал достаточно свидетельств против Джиллетта и Малларди — а также против Гринберга и Провоста, покуда капитан не спятил и не прикончил их — но то, что происходило на борту «Рузвельта» — еще семечки по сравнению с тем, что творится в «Бетесде», особенно когда дело касается количества находящихся в обороте наркотиков, а потому меня держат в запасе, пока мы не подготовим наше крупное дело. Не стоит раньше времени тревожить людей Джиллетта.
— Так, стало быть, вас не прячут от Дженнингса! — проговорил Беккер. — Вас скрывают до тех пор, покуда не будет выявлена вся наркоцепочка.
— Верно.
— Но почему же Джиллетта опять отпустили в глубокий космос?
— Потому что его удобно держать там, покуда мы не выявим всех, кто замешан в этом деле. — Монтойя помолчал. — Это будет крупнейший случай торговли наркотиками за всю историю вооруженных сил, и мы должны быть уверены, что все сделано как должно, прежде чем отправим дело в суд.
Беккер помолчал, стараясь уложить в голове все услышанное. Наконец он повернулся к Монтойе.
— Вы находитесь в госпитале со времени посадки «Рузвельта»?
— Нет, я был в отпуске, а в госпиталь меня сунули пару недель назад. У меня и впрямь был грипп, и это дало им возможность как следует меня спрятать. И уж этой возможностью они воспользовались на полную катушку — вот уже вторую неделю я не разговариваю ни с кем, кроме Маккэррона и нескольких собратьев по несчастью. Пару дней назад меня перевели на этот этаж — после того, как кто-то из наркодельцов покушался на мою жизнь. — Монтойя скорчил гримасу. — Знали бы вы, до чего мне осточертело тут сидеть! Как знать, может, уже прикончили президента и началась война?
— Президент жив, и мы ни с кем не воюем, — с усмешкой заверил его Беккер.
— Что ж, хоть одна приятная новость, — сухо отозвался Монтойя. Он помолчал. — Маккэррон сможет оставить деньги себе?
Беккер кивнул.
— Отлично, — сказал Монтойя. — Он перепугался до чертиков, помогая вам проникнуть сюда.
— Ему нечего опасаться.
— Он работает в охране, а вы дали ему взятку. Одного этого уже достаточно. Я так и думал, что вы охотитесь не за мифическим мистером Бенаресом, — самодовольно хихикнув, добавил Монтойя. — Я не знал точно, что вам нужно, но мне пришлось долго уверять Маккэррона, что никто не причинит мне вреда, что мне опасен только Малларди, а его перевели на марсианскую базу. — Он помолчал. — Черт побери, я хочу сказать, что даже наемный убийца хочет жить, а здесь слишком много охраны, чтобы вы смогли уйти живым, даже если собирались меня прикончить. И все равно мне понадобилось почти полчаса, чтобы уговорить его.
— Сколько еще вам придется пробыть здесь? — спросил Беккер.
— Пока мы не свяжем Джиллетта и его преемника с одним итальянским поставщиком, — ответил Монтойя. — Раз уж меня удалось засунуть сюда, вряд ли меня скоро выпустят.
— Стало быть, речь идет о неделях, месяцах, а то и больше?
Монтойя пожал плечами.
— Кто знает? Надеюсь, что это случится скоро, иначе я сойду с катушек в этом веселом местечке.
— Могло быть и хуже, — заметил Беккер.
— Вот как?
— Вас могли посадить в камеру, в какой держат Дженнингса.
— Я, кажется, читал, что он в «Бетесде» — или, может, об этом болтали. Как бы то ни было, «Бетесда» — госпиталь, и камер там нет.