- Зачем ему это? Я всегда считал, что Короли преступного мира должны заботиться о себе, и, максимум, о своей организации.
Она покачала головой.
- Когда правительство не в состоянии позаботиться о своих гражданах, о них должен заботиться криминальный мир. Честно говоря, еще издавна так повелось, что преступники могут заботиться об окружающих намного эффективнее, ведь они живут в той же среде, и знают все ее нужды не понаслышке.
- Любопытная теория...
- Это не теория. В начале двадцать первого века, в России, в одном из городов, возникла ситуация, когда правящие органы вообще ничего не могли сделать для населения. Город, в ту пору, наводнили выходцы из чеченского, азербайджанского и таджикского регионов. Для коренных жителей не было ни работы, ни денег, ничего. Тогда, две ведущие группировки города объединились, и буквально за месяц вымели из города всех пришлых. Малоимущие семьи стали получать от них материальную поддержку, еду, технику... Пусть не самые лучшие, и самые дешевые, но у них не было и того. Людей снова стали брать на работу. Криминал заботился о тех, от кого зависело их собственное благополучие, и делал это намного эффективнее правительства.
- Зачем?
- Им это позволяло отмывать деньги и уходить от налогов.
- Откуда вы все это знаете?
- У мужа очень хорошая библиотека, и все его люди - образованы. По меньшей мере, умеют читать и писать. Ему не нужны те, кто думает лишь мышцами и оружием. Те, кто хочет жить такой жизнью - узнают об этом и приходят сами. Но, по нынешним временам, таких мало. Жить честным трудом - не просто, и очень тяжело, а люди, по большей части, хотят легкой жизни, дешевого забвения в наркотиках или выпивке, и считают, что отнять что-то у другого намного легче, чем сделать что-то самому. В погоне за дешевой жизнью и простыми удовольствиями люди утратили себя.
- А ваш муж старается это изменить...
- Он реалист, и прекрасно понимает, что изменить можно лишь тех, кто сам хочет измениться. Но... он не всесилен, и очень болен.
Я улыбнулся.
- С этим мы ему поможем. Точно говорить не берусь, но лет тридцать-сорок к своей жизни он получит.
- Спасибо, господин Русаков. Вы даже не представляете себе, что вы для нас этим сделаете. Но... вы говорили еще что-то, насчет совета...
Я вздохнул.
- Девочка. Я понятия не имею, что мне с ней делать. У меня сейчас очень опасная жизнь, а эта кроха хочет идти со мной. Кроме того, я вообще не знаю как обращаться с детьми. Я предлагал ей вернуться к своим, но она не хочет. Сомневаюсь и в том, что смогу ее уговорить остаться здесь.
- Муж сказал, что вы защитили ее от Колечника.
- Это так.
- Я бы хотела, чтобы вы оставили ее здесь, но она убежит вслед за вами. Ребенок чересчур к вам привязан, ведь вы первый, кто проявил к ней доброту и заботу. Мешать она вам не будет, по крайней мере, специально, а вот с заботой о ней... Она выросла на улицах и может о себе позаботиться. Просто следите за тем, чтобы она была накормлена, и одета. И, по возможности, заботилась о своей гигиене.
Я покачал головой.
- Что бы я без вас делал... Простите, но я до сих пор не знаю, как вас зовут.
- Хильда.
- Брайан.
- А девочку?
- У нее нет имени, а те прозвища, что ей давали на улице...
- Понимаю. Я всегда хотела, чтобы у меня была дочь, которую звали бы Хелен.
- Хелен? Хорошее имя. Пожалуй, я буду называть ее так.
Я с трудом сдержал зевок.
- Ложитесь и отдохните. Когда муж проснется, я разбужу вас.
Глава 5
Сказать, что меня "просветили" рентгеном - не сказать ничего. Они исследовали каждый миллиметр моего тела, и извлекли столько имплантов, о которых я просто не задумывался, считая их полной обыденностью, что и не пересказать. Больнее всего было удалять челюстной микрофон, который был имплантирован еще тогда, когда мне исполнилось восемнадцать лет, и о котором я не думал вообще, по привычке слегка сжимая зубы, чтобы связаться с матерью.
В целом, я стал грамм на четыреста легче, а ребята, которые помогали мне избавиться от имплантов, были счастливы от того, что у них теперь появилось много новых игрушек, которые можно разобрать и пустить в дело.
Пока моя челюсть ныла, я сидел, и раздумывал о медицинской технике в целом и имплантах в частности.
Эпоха повальных имплантов началась именно с пресловутых телефонов, когда одна из ведущих компаний того времени устроила самый мощный пиар своей продукции, и выпустила на рынок мобильных устройств неприметные чипы, которые специфично обрабатывались, чтобы гарантировать то, что они не будут отвергнуты реципиентом.
В ту пору люди извращались каждый по-своему. Кто-то вживлял микрофон и динамик в большой палец и мизинец, кто-то вживлял экраны для видеообщения в ладонь... Мои родители ограничились консервативным вариантом, вживив его мне в челюсть. Я не протестовал.
Каких только результатов не достигали при помощи новообретенных имплантов, и как только не превозносили СМИ заслуги "Эм Ти технолоджи" за такие достижения... Впрочем, я отвлекаюсь.
В общем, импланты стали повседневностью, и люди стали отслеживаться через них. Через чипы собиралась информация о привычках, связях, вкусах, что позволяло манипулировать обществом на таком уровне, который до того и не снился. Разумеется, все спохватились, но, к тому моменту, большая часть обывателей уже прочно "подсела" на удобство имплантов, что своим весом задавила недовольных, хотя те и вынудили принять меры по ужесточению закона о конфиденциальности, то есть информация перестала поступать компаниям, и стала поступать только на серверы ГБ.
Даже смешно было сейчас думать, что начиналась эта история когда-то с кредитных карточек, и биометрических паспортов.
Меж тем, Фаррен подошел ко мне, и протянул терминал "паддокса", старого, конечно, но такого, чьей мощности хватило бы для программирования нанитов.
Ближайшие два часа я вспоминал все свои навыки обращения с медицинскими программами, и составлял подробнейший анализатор, вводя величины допустимых отклонений от нормы, физические данные реципиента, его ДНК, и кучу прочей ерунды, без которой наниты не могли бы приступить к работе.
На моем кораблике, по которому я уже начинал тосковать, давным-давно хранились данные о том, к какому эталону меня следовало привести, в случае если произойдут неприятности, а здесь такого не было, и я начинал сильно жалеть, что не выучился в свое время на медтехника.
Все время, которое я затратил на программирование, Хильда была рядом с Хелен, играя с ней парочкой тряпичных кукол, сшитых ей собственноручно. Когда же ребенку сказали, что не будут против, если она возьмет кукол с собой, никто не мог удержаться от улыбки, глядя на сияющее лицо малышки.
Хоть убейте, но я не понимал, что именно девочка нашла в этих грубо сшитых куклах, с нашитыми вместо глаз круглыми стекляшками, и кривовато вышитыми ртами. На мой взгляд они выглядели более чем уродливо, но Хильда, когда я тихо заметил ей это, лишь улыбнулась, и шепнула, чтобы я посмотрел на то, как Хелен будет с ними обращаться, однако, в ту пору, мне было не до того.
- Готово, - сказал я, наконец, Фаррену - и можно приступать. Сразу говорю, несколько дней вы будете не в состоянии двигаться вообще, да и уход за вами потребуется очень серьезный. Нужны будут капельницы, чтобы обеспечить внутривенное питание, нужно будет чтобы кто-нибудь регулярно обтирал вас, и куча таких мелочей, о которых я даже вспомнить вряд ли смогу. Однако наниты прогнозируют улучшение состояния уже через четыре дня, а через месяц все перейдет из критической стадии в более стабильную. Это не значит, что потом вам не потребуется помощь, но с каждым днем вы будете чувствовать себя лучше. Полное исцеление растянется на срок до двух лет.