Росанов оформил документацию для передачи другой смене и, дожидаясь сменщика, сел в кресло и вытянул ноги.
Он думал о том, как сделать свой участок наилучшим. «Разумеется, никакого прожектерства и никаких новинок. Впрочем, и начальство не позволит экспериментировать. Машина построена, крутится, а сунешь руку в колесо — оторвет. Как же добиться успеха в отведенных рамках?»
Появился главный инженер Прыгунов. Строгов, делая вид, будто не замечает его прихода, сказал:
— Как же это у нас выходит, товарищ Росанов? А-а? Ты, понимаешь, запустил движки, отгонял и па-арулил в сторону моря, а на втором движке, на капоте снизу, — следы масла? Как же так? А-а?
Прыгунов завозился с ключом.
— Как же так? — повторил Строгов и укоризненно покрутил головой, словно ожидая ответа на свой риторический вопрос.
«Ну и сволочь!» — подумал Росанов, стараясь не менять позы, чтоб не показывать своей злости.
Когда дверь за начальником закрылась, он сказал Строгову со всей кротостью, на какую был способен:
— Один ноль в вашу пользу, дорогой вы мой товарищ.
Строгов в ответ улыбнулся «заискивающе» и вышел вон.
Передав смену, Росанов позвонил Юре в ПДО:
— Надо бы с тобой повидаться и поговорить. Как у тебя со временем?
— А может, по телефону договоримся?
— Точно! — обрадовался Росанов. — Ведь недаром его изобрели. Значит, так. Мне нужны бортовые номера тех еропланов, которые летают с недогрузом или пустыми.
— Только покажи мне тезисы своего будущего выступления. Иногда выступление, сделанное с самыми благими намерениями, оборачивается во зло общему делу. Как говорится, «благими намерениями…» и так далее. Надо рассмотреть со всех сторон действие каждого слова, каждой паузы.
— Договорились. А что со Строговым?
— Чикаев сказал: «Он и в другой смене будет мутить воду».
— Его следует направить туда, где требуется работать руками и головой, а не языком. К примеру, в лабораторию по ремонту и регулировке каких-нибудь насосов. Во всяком случае, его нельзя подпускать к людям. Можно было бы нейтрализовать его его же методами, да неохота пачкаться. И, в конце концов, почему бы мне не воспользоваться тем, что мой друг занимает высокий пост?
— Оч хор. Как работа вообще?
— Очень просто. Беготни — никакой. Все, что нужно, есть… И еще, стараюсь каждого техника и механика поднять в его собственных глазах и в глазах товарищей. Скоро в смене будут одни асы. Ведь человек определяется только тем, каким его видят другие и каким он ощущает себя сам.
— Оч хор. Ты превращаешься в настоящего руководителя.
— Правда?
— У плохого руководителя подчиненные грызутся между собой, как собаки, и принижают друг друга. А у хорошего — все наоборот. Мне Ирженин рассказал о твоей «карьере» футбольного тренера в 3. Оч хор. Смеялся.
Росанов добрался до дому, открыл дверь и увидел Машу с целлулоидным попугаем в руке и Настьку. При его появлении Маша смутилась, что позволило Настьке поймать «луня».
— Бабушка в церкви — какой-то праздник, — объяснила Маша свое пребывание здесь, — а Ивана Максимовича срочно вызвали на работу. Вот жду, кто раньше вернется.
— А ты чего не на работе?
— Сегодня суббота. Тебе письмо. С Севера.
Он сел на диван и расслабился. Комната была наполнена рассеянным светом, отраженным от супротивостоящего дома, и лица Маши и Насти озарялись как бы изнутри.
— Ты с дежурства, — сказала Маша, — поспи, а мы погуляем.
Она стала одевать Настьку. И когда Настя, освобождая подбородок от неловко завязанной косынки, вытянула губы, Маша словно передразнила ее. Росанов улыбнулся. Но тут же благоразумно решил не глядеть на Машу. И надорвал конверт.
«Здравствуй, уважаемый Виктор Иванович! Что ж это ты не рассказал нам о своем футбольном прошлом? Тогда б и мы, может, подготовились и ободрали з-цев. Аэросани «отрегулировали». То есть аэросани потерпели аварию, но ремонту подлежат. Но мы, главное, не о том хотим поговорить с тобой. А дело тут вот в чем. Костенко сматывается на материк. Его место — старшего инженера аэропорта — освобождается. Приехал бы ты к нам! Мы б тебя встретили хлебом-солью и почетным караулом изо всех самоедских техников и самоедских собак.
Организовал бы футбольную команду, и вообще… Ну, словом, ты тут нужнее, чем на материке. Костенко мы попросили не увольняться, не дождавшись твоего ответа.
Техсостав аэропорта бухты Самоедской:
подписи».
— Что пишут? — спросила Маша, застегивая пуговицы на Настькином плащике.