— «Это был Тронник, то есть, Тронер, — восторженно пискнула Венера».
— «Твой прежний носитель?» — уточнил Тенос.
— «Ага!» — радостно подтвердила атрат совершенства.
— «Как то не вовремя затеяли вы обсуждение своих прежних носителей. Жертвы начинают приходить в себя, и задавать вопросы», — с досадой заметил носитель нынешний.
Макарий увидел, что пришелец задумался, и решил удовлетворить свое любопытство, пока тот не начал казнить всех, направо и налево:
— Какие они, другие миры? — с неподдельным любопытством, спросил он.
Гартош снова выругался про себя. Он явился в этот храм, чтобы удовлетворить своё чувство мести, чтобы крушить, жечь и убивать. А тут этот монах! Но почему-то этот аббат не вызывал ненависти, которая буквально переполняла Оскола — даже под страхом смерти, он стремился узнать, что там за горизонтом. Теперь Гартош разозлился на самого себя. Не хватало ещё, вместо того, чтобы нести смерть, распустить слюни, рассадить всех кружочком, и начать травить байки про другие миры.
— Они разные, Макарий, — скупо улыбнулся носитель. — Если оставлю тебя в живых, то возможно расскажу. Но сейчас у меня дела. Я пришел сюда убивать. И мне не терпится привести первый приговор в исполнение.
— «Не тебе решать, кому в этом мире жить, а кому умирать!»
От неожиданности Гартош даже снова ослабил удавку. Голос был незнакомый, и прозвучал в голове с помощью магии. Особой магии. Подобравшись, Оскол стал внимательно осматривать зал, выискивая владеющего магией. Не успел он отдать атратам приказ отыскать такового, как от одного из ликов, отделилась чуть заметная тень, и, перелетев через весь зал, растворилась в другом образе. Вот и обнаружились те, о ком предупреждали Алеандра с Алазой. Точнее, не предупреждали, а намекали, что таковые могут иметь место. Если намек с образами носитель понял правильно, то дело придется иметь с высшими силами.
5
Лихорадочно думая, как поступить, Гартош не придумал ничего другого, как делать то, что у него получалось лучше всего — брать наглостью.
— «И кто мне помешает?» — насмешливо спросил он.
Невидимый собеседник сдержанно рассмеялся:
— «Мы навели справки, за тобой водится непочтительно относиться к хозяевам мира. Но здесь тебе это с рук не сойдет. В этом мире у тебя нет союзников и покровителей. Так что можешь не напрягаться, обмануть нас своей значимостью у тебя не получится. У тебя вообще ничего не получится. Смотри!»
Гартош буквально кожей почувствовал, как магия покинула храм. А вот это плохо! Он оглянулся, Алеандра, дети, Квирт, также поняли, что на магию больше надежд нет. Гартош поймал взгляд герцогини: не нарывайся, красноречиво говорил он.
Но Оскол рискнул не следовать совету более опытной подруги. Тем более он почувствовал, что с него самого попытались вытянуть всю магическую энергию, но её удалось удержать. Да и связь с атратами осталась. Значит здешние высшие силы не так уж и всесильны, как хотят казаться. Хотя может, просто осторожничают…
С Первосвященника спала удавка, и он поспешил к группе своих подданных, и единомышленников, пока на шее снова не затянулась петля.
— «Тенос! Найди способ обойти блокировку магии! Я не хочу никого упускать, и отпускать!»
— «Но это боги, Гартош», — попытался осторожно возразить носителю, атрат мудрости.
— «К черту богов! Месть, это святое! И никто, даже боги, не отымут у меня право мстить!»
Последовала беззвучная пауза. Но носитель уже находился достаточно долго с атратами, чтобы понять, они совещаются. После короткого совета, атраты решили не перечить носителю, и выступить против богов.
Еще одна магическая удавка захлестнула шею Васинаса, и вседуховного снова потащило к Дривелу. Богам, или кто там противостоял Гартошу, такое своеволие не понравилось, поток магии попытались остановить, а точнее, высушить. Но атраты взялись за дело всерьез. Поток энергии, которую применил носитель, словно обернул особый непроницаемый слой, через который высшие существа пока не смогли пробиться. А попытки были. И еще какие!
Теперь все, даже те, кто не владел магическими способностями, видели, как сошедшее из-под купола храма существо (бог, или, как минимум ангел), пытался заслонить собой Первосвященника, и вырвать у страшного пришельца ставшую видимой удавку.