Между тем вечерние шахматные баталии как-то незаметно стали у них уже традиционными. Пашка, надо отдать ему должное, действительно играл великолепно – в плохие дни из трех партий Иван, сам вообще-то считавший себя весьма умелым игроком, едва-едва сводил вничью одну-две. В хорошие, правда, мог выиграть две из трех, но такое пока случалось редко. Короче говоря, в целом соперники были приблизительно равны по силам, что только подстегивало интерес обоих к игре.
– Ну, и что, по-твоему, мне теперь делать? – спросил Иван, закончив рассказ. Над его прикрытым лишь жалкой парой пешек королем все сильнее сгущались матовые тучи, но ситуация на доске существовала сейчас для него в каком-то ином, параллельном мире, способном вызвать у Голицына, плоть от плоти мира этого, лишь легкое любопытство.
– Что делать, что делать… – задумчиво повторил Хохлов, вертя между пальцами только что «съеденного» черного коня. – Вечный, можно сказать, русский вопрос… Еще – кто виноват, и едят ли курицу руками…
– Очень смешно, – буркнул Голицын.
– Смешно? А кто сказал, что должно быть смешно? Честно говоря, вообще ничего смешного… Ты сам-то чего хочешь? – поднял он глаза на Ивана.
– Да я теперь и сам не знаю… – пожал плечами тот. – Хотя нет, что это я? Знаю, конечно. Хочу, чтобы все вернулось назад. Чтобы было как раньше…
– Нельзя войти в одну реку дважды! – с видом мудреца-гуру проговорил Пашка. – Знаешь, кто сказал?
– Гайдуков?
– Сам ты Гайдуков! Позор! Гераклит! Древнегреческий философ.
– Да хоть древнееврейский! Ты мне одно скажи: безнадега, да?
– Ну, безвыходных положений не бывает, – развел руками Пашка. – Кто мешает тебе выдумать порох непромокаемый? Это, кстати, уже Гайдуков.
– Это Козьма Прутков, – машинально поправил Голицын.
– Да? Ну, значит, один из них цитировал другого. Ладно, не суть. Я, собственно, о чем: былого не воротишь, и прошлого не изменить, но будущее – оно творится здесь и сейчас. Нами. Забудь о прошлом – работай на будущее.
– В смысле? – не понял Иван.
– В смысле – попробуй войти в реку немного ниже по течению – это будет уже другая река. Типа как Ока и Волга. Начни с начала. С нуля. Так, как будто между вами ничего не было. Ухаживай за ней, комплименты там разные говори, цветы дари…
– Цветы? Где же их тут взять-то?
– Это уже твоя проблема – где взять цветы. Кто ищет – найдет. Да вон, в город в следующий раз поедешь – там наверняка где-нибудь продают. Когда у нее, кстати, день рождения? – спросил неожиданно он.
– Да почем я знаю! – пожал плечами Голицын.
– Что?! Ну, ты даешь! Да в таком деле это ж альфа и омега и прочие беты с дельтами! – вскочив с койки, Пашка метнулся через всю комнату к компьютеру. Его пальцы заплясали по клавиатуре. – Вот! Получите! Что бы ты без меня делал? Тринадцатое октября!
– Как тринадцатое октября? – ахнул Иван. – Это же… Это ж чуть больше, чем через неделю!
– Ну, чем богаты, – развел руками Хохлов.
– Погоди… – шестеренки в голове Голицына завращались с бешеной скоростью. – Тринадцатое октября… День рождения… Цветы, комплименты… Подарок… Стоп! – резко отодвинув доску – так, что белый король свалился с нее и покатился по кровати – поднялся на ноги Иван. – Мне нужно в город. Срочно.
– Надо же, как обидно, – расстроено проговорила Эмма. – Совсем чуть-чуть ведь опоздали!
Кое-как отвязавшись от Патруля, они почти бегом добрались до станции монорельса. До поезда оставалось еще минут двадцать, но все три небольших местных магазинчика, на которые весьма рассчитывала Маклеуд, как назло, оказались закрыты.
– Да, не повезло, – кивнул Иван. – А что ты хотела купить?
– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Что-нибудь прикольное на память… – она медленно двинулась вдоль стеклянной витрины.
Голицын неуклюже потопал следом.
Батарея выставленных за стеклом продуктов, от одного вида которых у Ивана едва не потекли слюнки, нисколько не привлекла внимание Эммы, столь же равнодушно ее взгляд скользнул по стенду с электроникой. У витрины с одеждой Маклеуд слегка сбавила шаг – но не более того…
– Вау! – Эмма резко остановилась. – Ты только посмотри, какая прелесть!