Я осторожно разместил руки, сначала не касаясь её, затем быстро и крепко ухватился.
Мышцы Зокоры дрогнули под кожей, другого признака боли она не выказала.
— Сольтар, помоги, — тихо попросил я и закрыл глаза. Но не обрёл никакой божественной помощи. Тогда так, как смогу сам. Немного поддержки не помешало бы, Сольтар, подумал я, соединяя оба конца кости. Раздался хруст, и Зокора фыркнула через нос. Мне понадобилось две попытки, чтобы убедиться, что кость встала на место. Каждый раз я слышал и ощущал хруст.
Варош стоял рядом на коленях, бледный как смерть. Казалось, он задержал дыхание.
— Сейчас, Зокора, — тихо сообщил я.
Она начала шёпотом молиться. Я ничего не понимал, она молилась на своём языке, но несколько раз услышал имя её богини. Одно мгновение казалось, что ничего не происходит, затем я почувствовал, как под моими пальцами поднимается жар. За несколько секунд кожа распухла, я боялся, что выпущу кость, но затем опухоль снова быстро сошла.
— Ааах, — выдохнула Зокора и, похоже, расслабилась.
— Отпусти, — наконец произнесла она. — Ты держишь слишком крепко.
Я отпустил и увидел, что там, где я держал, кожа припухла.
— И это всё? — спросил поражённый Варош. — Теперь всё зажило?
Она покачала головой.
— Нет. У меня нет виноградины. Это…, - казалось, она размышляет, как ей выразиться. — Кость зажила только совсем немного. Как будто после перелома прошло два дня.
— И это уже достаточно поразительно, — сказал я. — Я всегда восхищаюсь вашей целительной магией.
— Почему поразительно? Разве твой меч не делает то же самое? — спросила она.
— Да. Но только если убивает после того, как я получил ранение. Однако клинок проклят и остаётся проклятым, а ваша магия исходит от богини.
— Нет, Хавальд, — промолвила Зокора, вставая. — Не магия. Медитация.
— Я услышал в ваших словах имя Соланте. Я подумал, что вы молитесь об исцелении.
Она подняла взгляд.
— Не думай так много. Я молилась и медитировала. Даже люди могут этому научиться, если выделят время.
То, что это была не магия, каким-то образом поразило меня ещё больше.
— Сколько нужно времени, чтобы этому научиться?
Она склонила голову на бок и подняла на меня взгляд.
— Точно не больше сорока или пятидесяти лет. Пока не овладеешь правильным дыханием. Остальное придёт само-собой.
— При удобном случае можешь научить меня, — сказал, улыбаясь, Варош.
— Сначала я научу накладывать перевязку, мне нужно обездвижить плечо. Варош, мне потребуются палки, толщиной с палец и полоски из мокрой кожи, а также прочная льняная ткань. Не хочу снова сломать кость, когда буду разведывать лагерь.
— Нет, Зокора. Поберегите себя, по крайней мере, эту ночь, — твёрдо сказал я, когда Варош отправился искать то, что она пожелала.
— Кто тогда незаметно изучит лагерь? Ты?
Казалось, ей было смешно.
— Почему нет?
— Тогда иди сейчас. Учитывая то, как ты подкрадываешься, не имеет значения, подождёшь ты ночи или нет.
Я посмотрел на неё.
— Знаете, а идея вовсе не плохая, — наконец сказал я.
35. Работорговцы
— Пусть ваша торговля будет благоприятной, о Торговец Жестокости. Потому что написано, что хороший товар несёт с собой хорошее золото, а хорошая сделка — удовлетворение. Почему бы и богатому человеку не быть довольным? И на блаженство имеют право не только бедные.
— Да, да, — отмахнулся работорговец. — Чего вам надо?
Армин и я совершенно открыто пришли в лагерь работорговцев. Я попросил его внимательно взглянуть на портреты Лиандры, Зиглинды и Яноша, может он обнаружит заключённых в каком-нибудь месте, которое пропущу я.
На работорговце был одет обычный чёрный бурнус. Мне показалось, что он не отсюда, его кожа была темнее, и он говорил с другим акцентом. Намазанная жиром козлиная бородка агрессивно указывала на нас, как будто он хотел нас ей проткнуть. Его глаза смотрели на нас с подозрением. Одну руку он положил на рукоятку ятагана, и всё его поведение показывало, что он более чем готов просто убить докучливых гостей, если те его слишком достанут.
Армин, соответственно, выказывал беспокойство и заламывал руки.
— Мы ищем рабов, эссэри, — наконец произнёс он.
— Да. Лошадей мы и не продаём.
Он оглядел меня сверху до низу. Я хоть и был хорошо одет, но грязный и, видимо, производил впечатление лихача. Мои глаза теперь почти полностью заплыли, а лицо было красным. То, что не смог сделать живой плащ, завершило солнце: у меня был сильный солнечный ожог.