Выбрать главу

— Зокора, — осторожно спросил я. — Может вы…

Я ещё смог увидеть, как она качает головой.

— Мне до этого ещё далеко, — наконец сказала она на удивление мягким голосом.

— Тогда нужно поторопиться. Выдвигаемся, — сказал я.

Про себя я попросил у Сольтара милости для душ павших. У нас не хватало времени и воды, чтобы похоронить их. Я мог только надеяться, что они найдут свой покой.

— Я нашла ещё кое-что, — сказала Зокора. — Это лежало под телом старого мужчины, — она подошла ко мне и протянула кинжал.

Я провёл пальцами по богато украшенной рукоятке и слегка изогнутому лезвию.

— Это драгоценные камни?

— Цветные камни, да, — сказала Зокора.

— Рубины и изумруды, — отметил Янош. — И символ на рукоятке, такой же, как на цепочке младенца.

— Её отец или, возможно, дедушка, — предположила Зиглинда.

— Есть ли способ всё-таки ещё догнать караван?

Я покачал головой.

— Нет. Они двигаются не в нашем направлении, и они на конях. Если мы не сможем догнать их, то останемся без воды. Да ещё пешком… Я решил не ехать за ними.

— Но одна из молодых женщин должно быть мать, — заметила Зиглинда.

Я подошёл к Лиандре и легонько погладил личико Фараизы. Её кожа была тёплой и бархатистой. Она пахала так, как только пахнут младенцы, новая жизнь, посреди всех этих мертвецов. В этот момент я поклялся сам себе, что Фараиза будет жить.

— Я знаю, — сказал я. Подняв голову, я посмотрел слепыми глазами в их сторону. — Думаю, каждый из нас хочет привлечь злодеев к ответственности. Но у нас нет выбора. Здесь мы чужие, и можем лишь попытаться добраться до Газалабада. И как можно быстрее, чтобы Фараиза выжила.

— Благодаря милости богов у нас всё получится, — сказал Врош. В тоне его голоса звучала горечь, а поза говорила, что ему очень хочется поспорить с моим решением. Но без лошадей это было бессмысленно. — Борон, — сказал тихо Варош. — Твой слуга свидетельствует о преступлении и выдвигает обвинения.

Я ничего не сказал, но у меня по спине пробежала дрожь.

Я не знал, есть ли в Бессарине храм Борона, но, если всё-таки есть, не хотелось бы мне оказаться на месте этих преступников.

Мы уже возвращались назад, когда мне кое-что пришло в голову.

— Скажите, Зокора, вы хорошо разглядели лица людей из каравана?

— Хорошо.

— Вы можете их описать?

— Да. Предводитель был высоким и худым, густые брови, обветренная кожа, короткая седая борода и…

— Стойте. Я спрашиваю, потому что в городах часто можно встретить художников, которые рисуют рисунки за несколько медяков. Я только хотел узнать, сможете ли вы достаточно хорошо описать их для такого рисунка. Вы не забудете эти лица?

— Хавальд. Мне шестьсот семьдесят лет, и я могу описать тебе, как выглядел первый человек, которого я увидела.

— Это успокаивает.

— Я бы не была так уверенна. На нём была одета грязная шкура, волосы спутаны, он ходил ссутулившись, размахивал каменной дубинкой и ковырял грязными пальцами в носу, а потом съедал то, что выковыривал. Наверняка, один из твоих предков. Между вами есть сходство в области глаз.

— Спасибо, Зокора, — величественно промолвил я.

— Всегда пожалуйста, — сказала она, и я был уверен, что услышал в её голосе улыбку.

Несколько часов спустя Фараиза проснулась и сделала то, что дети могут лучше всего. Она начала кричать. Все попытки успокоить её потерпели неудачу. Зиглинда сказала, что умеет ладить с детьми — у неё была сестра гораздо младше неё — и она старалась изо всех сил.

Завязанная в узел тряпочка, смоченная водой, принесла самый лучший результат. Ребёнок посасывал её и перестал кричать, а только ещё тихо, душераздирающе и безустанно плакал.

Когда мы вечером сделали привал, я оказался на значительном расстояние от лагеря с курительной трубкой в руке и просил богов дать мне терпения. Я услышал позади шаги, между тем я хорошо мог различать звуки: это были Янош и Варош.

— Это ужасно раздражает, — сказал Янош.

— Замолчала бы хоть один раз, — вздохнул Варош. — Только на одно короткое мгновение, чтобы можно было спокойно вздохнуть три раза! Она совсем измаялась, плачет и плачет, и плачет. Откуда она берёт силы?

— Думаю, дети такие.

— Я знаю, у меня у самого есть младшие братья и сёстры, — Варош плюхнулся рядом со мной на песок.

— Я только знаю, что её мать сделает всё возможное, чтобы вернуться к ней. Этот плачь… Ребёнок привык, что о нём заботятся, — заметил тихо Янош. — Можешь себе представить, чтобы усыпить собственного ребёнка и зарыть в песок?