Я терял терпение. Слева и справа лестницу окаймляли каменные перила, которые у подножья заканчивались массивными цоколями. Я молча повернулся и прошёл к правому, где бросил на землю мальчика.
Аколит последовал за мной, и его глаза расширились, когда я вытащил Искоренителя Душ.
— Остановитесь, во имя Сольтара! — испуганно закричал он, когда я поднял меч, но было слишком поздно, я уже всадил клинок.
Он растерянно стоял передо мной.
— Что ж, священник, что скажете теперь, мальчик всё ещё на земле вашего господина?
Он посмотрел на паренька и сглотнул. Затем медленно покачал головой.
Я разместил мальца так, что его шея лежала в углу между землёй и цоколем. Искоренителя Душ я воткнул в каменные плиты площади под углом к колонне, так что его лезвие замыкало угол между землёй и цоколем, и теперь в этом треугольнике была заключена шея парня.
Он пришёл в себя и смотрел на меня широко распахнутыми от страха глазами. У него было достаточно здравого смысла, чтобы молчать. На ногах меня держал ещё только гнев. Если обо мне вскоре не позаботятся, тогда этому маленькому ублюдку всё-таки удалось отправить меня на встречу с Сольтаром.
Я неуклюже встал на колени, казалось, моя кольчуга весит тонны, когда я опёрся на одно колено.
— Ты, мой мальчик, не будешь двигаться. Знаешь, что это за меч?
Он покачал головой.
— Это изгоняющий меч. Если хочешь закончить свою жизнь, можешь поднять голову. Ты даже не заметишь, как он тебе её отрежет. Как видишь, он достаточно острый, чтобы прорезать камень. Я не желаю тебе смерти и не хочу наказывать. Когда получу назад то, что ты у меня украл, я тебя отпущу. Но если хочешь, можешь умереть. Мёртвый или нет, ты ответишь на мои вопросы. Ты меня понял?
Он осторожно кивнул.
Я с трудом встал.
— Священник, — сказал я. — На вашей ответственности то, чтобы с ним ничего не случилось.
— Но я вовсе не это имел ввиду! — крикнул он.
Я остановился. Он стоял на одну ступеньку выше, всё же я мог смотреть на него сверху вниз.
— Священник Сольтара, ваши слова дали мне выбор либо отпустить его, либо убить, либо сделать то, что сделал я. Это компромисс. Компромиссы никого не радуют, вы должны об этом знать.
Он увидел мой взгляд и отошёл в сторону.
— Ах, — сказал я. — Я почти забыл упомянуть. Смотрите, чтобы никто не прикасался к моему клинку. Изгоняющие мечи не любят, когда их трогают чужие руки.
Я оставил стоять ошеломлённого священника и вошёл через большие двери в дом Сольтара.
24. О судьбе и надежде
Я стоял на коленях на каменной скамье недалеко от статуи Сольтара.
От доспехов я избавился с помощью двух храмовых слуг, и теперь моя рука лежала на полированном каменном столе. Кисть находилась на краю, приподнятая вверх подъёмом в камне. Окровавленный алкоголь стекал в желоб, и под столом попадал в чашу.
Напротив меня сидел старик в одеждах адепта Сольтара. Он только что обработал рану алкоголем, и теперь проверял её умелыми пальцами.
Не так просто было выдержать его пальцы в ране после омовения алкоголем и продолжать дышать. Мне не нравилась боль.
— Хм. Вы сказали вас зовут Хавальд?
Я кивнул.
— Боюсь, дела плохи. Он разорвал ваши вены и под ними сухожилия. Рана загноится, и вы потеряете руку. Посмотрите, ваши пальцы уже сейчас посинели. Мне придётся ампутировать.
Я закрыл глаза. Боги, на кой леший? Если бы я хотел ампутировать, Искоренитель Душ сделал бы мне одолжение!
— Исцелите рану!
Он приподнял вверх бровь и с удивлением посмотрел на меня.
— Я должен зашить ваши вены и сухожилия? Как вы себе это представляете?
Я поймал его взгляд и не отпускал, пока другой рукой залез в сумку и положил на край стола баночку. Баночку, на крышке которой красовался знак Сольтара.
— Именно так, как я сказал, священник. А остальное оставим на милость Сольтара.
Да. Самое поздние он одарит меня ей в тот момент, когда Искоренитель Душ заберёт новую жизнь. Но лучше ему об этом не рассказывать. Его глаза расширились, когда он увидел баночку. Он открыл её дорожащими руками и увидел изогнутую золотую иглу и нитки в белой пасте.
— Это… это… Откуда она у вас?
— Подарок из храма нашего бога, — ответил я. — Теперь начинайте. Позвольте Сольтару направлять ваши руки и доверяйте его мудрости больше, чем своей.
Но он так и не взялся за дело, лишь продолжал смотреть на меня.
— Кто вы? — наконец тихо спросил он.
— Прямо сейчас я тот, кто истечёт кровью и окажется перед Сольтарам быстрее вас. И если вы не начнёте, я скажу ему, что об этом думаю.
Он с удивлением посмотрел на меня, затем улыбнулся.
— Полагаю, мне нельзя этого допустить, верно? — он взял золотую иглу в левую руку, закрыл глаза, сделал глубокий вдох и, не открывая глаз, начал свое дело.
Не знаю, как долго я так сидел. Я не шевелился, в то время как игла поднималась и опускалась. Я ни о чём не думал, опустошил свой разум, чтобы не вздрогнуть и не испортить всю работу священника. Моя кровь продолжала капать в чашу, и почти казалось, будто я сплю.
Другой священник присоединился к нам, занял место справа от меня и наблюдал за работой хирурга.
— Прошло много времени с тех пор, как вы в последний раз заходили в дом своего бога, — сказал он через некоторое время.
Он был прав. Более двухсот лет назад надо мной произвели ритуальное омовение и прочитали похоронную мессу. С того времени я больше не был под крышей, которая до тех пор давала мне убежище всю мою жизнь.
— Да, это очень долго, — заметил он. — Но я всё же надеюсь, что вы регулярно молитесь? Боги хотят, чтобы им поклонялись. Они все немного тщеславны.
А кто не хочет, чтобы им поклонялись? Люди стремились к этому, так почему не стремиться и богам? Ведь это их право. Если они творят чудеса, то могут ожидать и благодарность. Тщеславны… странная формулировка, я бы её не выбрал, но может это правда.
Я не молился регулярно. Один раз в двести пятьдесят лет? Вероятно, это нельзя назвать регулярным. Или только если я подожду ещё раз столько же. Я рассмеялся про себя, потеря крови странным образом вызвала эйфорию.
Невероятно, что маленькому ублюдку удалось так меня ранить.
— Вор только выполнил свою задачу. Он живёт, чтобы воровать, — мягко сказал другой священник. — Но он сделал даже больше. Он привёл вас под крышу вашего бога. Может это было единственное предназначение вора.
Жалкое предназначение, подумал я. Даже вору я желал большего. Рано или поздно я бы и без вора отправился в храм.
— Но это случилось бы в другой день. А некоторые дни отличаются от других. Скажите, священная нить помогли вам в ваших путешествиях?
Да. Я заработал много ран, которые срослись только благодаря тому, что нить их исцелила. Это был в прямом смысле слова дар бога. Зокора тоже не смогла бы выжить в той медвежий пещере без этой нити.
Священник передо мной продолжал шить. Я увидел, как чисто зашитая вена закрылась, восхищаясь его тонкой работой и тонкой иглой. Когда он протягивал нитку через стежок, он накладывал на него чуточку пасты, потому что нить была помещена в мазь. Я почти мог наблюдать, как шов исцеляется.
— Вы делитесь этим даром бога с другими, кому требуется его милость? Это хорошо, — заметил священник. — Так и было задумано. Но давайте ещё раз вернёмся к вору. Он привёл вас сегодня сюда, потому что вы здесь нужны. То есть скорее не вы, а священная нить.
Священник передо мной теперь зашивал кожу. На меня произвело впечатление, как быстро он справился. Мои пальцы покалывало, и они уже не были синими. Он, безусловно, был самым лучшим хирургом, которого я когда-либо встречал.
— Он последовал вашему совету. Его глаза всё ещё закрыты. И да — это шедевр врачевания… Но от него потребуется ещё больше. Посмотрите, что происходит на входе храма.
Я поднял взгляд и поверх склонённой головы священника увидел, как в храм ворвалась горстка людей.