Иногда в стенах канала встречались ниши, примерно шаг в глубину и десять шагов в ширину. В одной из таких ниш Зокора остановилась и коснулась Наталии, которая шла впереди, чтобы остановить её. Обе женщины посмотрели вдаль.
— Что такое? — спросил я тихо Зокору, когда присоединился к ней.
— Там впереди, где много света, видишь?
Это был перекрёсток двух главных каналов. Канал, по которому мы шли, проходил вдоль реки и встречался здесь с ещё более огромным, похоже, отходящим от реки под прямым углом. Из-за этого на перекрёстке образовалась площадь, и на этой площади стоял своего рода ларёк, для местных условий яркий и дорогой, освещаемый сразу четырьмя фонарями. Я видел его не так хорошо, но Зокора точно описала его для нас — тех, кто не имел её зрения.
Там на удобной скамейке сидел за столом мужчина, одетый в чёрное, сродни нашей собственной одежде. Вокруг него стояли четыре грубых стражника, которые прежде всего впечатляли размерами и массой. На них были одеты кожаные доспехи с шипами из которых торчали кинжалы с загнутым клинком. Двое театрально положили на плечо саблю, а двое других держали наготове дубинку с гвоздями и боевой топор.
— Что за балаган, — прошептал раздражённо Варош. — Удар щитом, и шипы воткнуться в их тело, и каждый этот шип ослабляет броню. У кого только возникают такие глупые идеи?
Я прищурился, чтобы получше разглядеть описанный Зокорой боевой топор. С тех пор, как я прошёл через врата Сольтара, Искоренитель Душ был моим постоянным спутником. Его необыкновенное лезвие делало его полезным для той работы, которая обычно не предназначались для мечей.
Но тяжёлый боевой топор, как тот впереди, был особенным. Не многие обладали умением, достаточной силой и телосложением, чтобы управляться с таким оружием. Его топорище из слегка согнутой, чёрной стали было добрых полтора шага в длину, треугольная элегантно-загибающаяся лопасть образовывала широкое лезвие и изогнутый шип. На конце топорища не было острия. Этот топор предназначался для того, чтобы размахивать им и крутить, а не для того чтобы протыкать. В этом оружие не было дерева и крепления, из которого могла бы высвободиться лопасть. Топор был выкован целиком. Сам я не видел, но Зокора описала круглую, пожирающую саму себя змею, выгравированную на лопасти.
Я узнал это оружие. Потому что много лет назад этот топор мне с любовью описал его владелец. Он принадлежал моему другу из Колдена, кузницу с севера, о котором я рассказал другим и которого Янош принял за мошенника с вымышленной историей.
Это был топор Рагнара, иначе и быть не может. Он потерял его в схватке с пиратами, во время попытки кругосветного плаванья. Топор существовал, поэтому, скорее всего, и остальная часть истории была правдива.
У топора было имя, Рагнаркраг. Если история правдива, тогда топор был священным. Посвящён Одину, аспекту Борона, которому поклонялся народ Рагнара на севере.
Какое странное совпадение, что он оказался здесь? Рагнар выковывал и другие топоры такого же типа, и много дней мы провели вместе, когда один друг обучал другого секретам боя на топорах.
Ещё я не знал когда, и смогу ли вообще вернуться в Колден, но здесь этот топор не может остаться.
— … скупщик краденного, который осматривает товар, — сказал Варош.
Топор меня отвлёк.
— О чём вы говорили? — спросил я. Зокора укоризненно на меня посмотрела. — Простите. Но я размышлял о том, может ли этот топор действительно быть священным артефактом.
— Ну и как, это артефакт? — спросил Варош.
— Да. Но я не следил за вашими словами.
— Видите ту очередь перед ларьком?
Я кивнул. Там тоже видимость была ограничена из-за шалашей и жилищ, которые я не пожелал бы даже собакам. Между ними, едва заметные, ждали жители канала, выстроившись в очередь.
— Зокора сообщила, что на столе что-то происходит. Похоже, мужчина один за другим обслуживает людей и что-то им даёт. Скорее всего, скупщик краденного, но даёт он им не деньги. А вот что, Зокора тоже не смогла разглядеть.
Не смогла? Мне было трудно вообще разглядеть хоть что-то, кроме грубых очертаний.
— Подождите, — сказал я и залез в большую кожаную сумку, которая была прицеплена к ремню на спине. Застрявший в самом низу, потому что для сумки был немного великоват, лежал цилиндр, которым так восхищались Лиандра и Янош. Я был не против, что он застрял, ведь собрал уже достаточно опыта с воришками, но теперь мне понадобилось некоторое время, чтобы высвободить его из сумки и передать Зокоре, стоящей впереди.
Ещё одно мгновение потребовалось, пока Зокора выяснила, как растянуть цилиндр, затем приставила подзорную трубу к глазу.
Варош встал рядом с ней. В этой нише было темно, всё же кто-то мог нас увидеть. Я сомневался в том, что здесь знают такие подзорные трубы, однако Варош прикрыл её. Именно благодаря этим маленьким поступкам я был так восхищался бывшим храмовым стражником.
— Соланте! — тихо выкрикнула Зокора, когда посмотрела в трубу. — Это словно магия, только вверх тормашками!
— Теперь вы видите лучше? — спросил я, слегка позабавившись.
— Сегодня ночью он слишком много выпил, его глаза налиты кровью. Он болен, страдает жёлтой лихорадкой и размножает волосы в носу, целый десяток в левой, а ещё больше в правой ноздре. Его дыхание воняет рыбой, я вижу чешую в его гнилых зубах, когда он пытается подло усмехнуться, — она опустила трубу, повернулась ко мне и приподняла вверх бровь. Наталия захихикала, а Варош закашлял.
— Полагаю, это означает «да», — сухо прокомментировал я.
— Да, — ответила Зокора, снова поворачиваясь и поднося трубу к глазу.
— Он скупщик краденного, — произнесла она чуть позже. — Люди приносят ему то, что считают ценным. Он, однако, даёт им не деньги, а шайбы из костей с выжженными символами, редко больше одной.
Товар меняет на кости?
— После того, как люди получают эту шайбу, большинство спешит налево, в большой канал. Я не вижу, что там происходит, — она опустила трубу. — Должно быть там своего рода раздача еды, потому что когда они возвращаются, они жадно жрут.
— Жрут? — спросил я.
Зокора взглянула на меня.
— Жрут. Люди едят, животные жрут. Они жрут, словно животные.
— Должно быть они голодные, — тихо предположил я.
Её взгляд сказал мне, что голод не причина опускаться до уровня животного.
— Возможно. Я тоже уже испытывала голод. Но то, что я вижу на их лицах, не голод, а жадность, — она с щелчком задвинула трубу. — У нас есть забродивший сок грибка. Некоторые люди становятся от него зависимыми. Когда они его получают, на их лицах можно прочесть ту же жадность. Эти люди зависимы от того, что получают за столом взамен шайбы. Выглядит как чёрный хлеб.
— Это действительно подло, — поразилась Наталия. — Еда, которая вызывает зависимость. Эти люди сделают всё, если будут думать, что их угрожают лишить наркотика.
Я уже часто наблюдал, что может сделать зависимость с гордым мужчиной. Чаще всего это было пиво или вино, но также игра и женщины. Или же экзотический табак, якобы вызывающий приятные видения. Жертвой последнего долгое время был я сам. Те годы теперь лишь тень в моих воспоминаниях.
Если бы Искоренитель Душ не был изгоняющим мечом, я, скорее всего, заложил бы даже свой меч.
Я отбросил эти мысли.
— То, как вы его описали, включая волосы в носу, он не тот человек, кто всё это организовал. Он, в лучшем случае, лейтенант, младший командующий. Но даю руку на отсечение, он знает, где можно найти этого Джилгара.
— И ты хочешь забрать топор, — заметила Зокора.
— Правильно.
— Топоры неудобные. Им требуется много места. Если подобраться слишком близко к бойцу с топором, его песенка спета.
— Болт. Болт в глаз, — отметил Варош.
— Всё же такой топор вызывает страх. Ты понимаешь, что тебе конец, если он попадёт в цель, — сказала Наталия.
— Если, — раздался презрительный ответ Зокоры.
— Моё оружие Искоренитель Душ. Я хочу забрать топор, потому что он принадлежит другу.
— Значит заберём его и узнаем у этого мужика куда идти, — сказала Зокора, протягивая мне подзорную трубу. — Я сейчас вернусь.