Он внимательно смотрел на нее, и от исходящего от него напряжения у Джины замерло сердце. В его лице промелькнуло чтото похожее на жестокость. На щеке дернулся нерв. Рейд сделал шаг назад, захлопнул за собой дверь и, прислонившись к дверному косяку, задержал оценивающий взгляд на узорчатых кружевах красной ночной рубашки Джины.
Это не было ни волнующе, ни захватывающе. Это было постыдно. Джина чувствовала себя уличной девкой в ничего не прикрывающем наряде. У нее неожиданно затвердели соски. Спазм свел желудок. По спине побежали мурашки.
Пусть она и убеждала себя, что эта сорочка скорее дразняще полуоткрывает, чем открыто демонстрирует ее формы. Пристальный взгляд Рейда мигом раздел ее. Все ее самообладание рухнуло, она потеряла дар речи и беспомощно застыла, хорошо отдавая себе отчет, что совершила ужасную ошибку.
— Значит, до тебя наконец дошло, что я мужчина, — глухо сказал Рейд. — Видно, нелегко было перестать видеть во мне только содержателя семьи… да еще производителя потомства.
У Джины отвисла челюсть. Его слова, словно тяжелые камни, сыпались на нее, пробивая глухой туман первого шока и заставляя ее искать подходящий ответ.
— Я никогда о тебе так не думала! — воскликнула она.
— Слишком грубо и приземленно, так? Полагаю, ты всегда думала обо мне как об отце твоих детей. Это одно и то же.
У Джины снова пропал дар речи при внезапной мысли о том, что он думает о ней.
— Ты, наверное, с самого ужина себя принуждала, чтобы сейчас предложить мне свое тело, — продолжал Рейд, небрежно указывая рукой на ее соблазнительный наряд и проходя от двери к стулу у своей половины кровати. Поморщившись, он извинился: — Прости, что не оценил этого усилия. Оно, наверное, стоило тебе невероятной внутренней борьбы. Но я бы предпочел, чтобы тебе не приходилось… терпеть меня, — его глаза были холодны как лед, — только чтобы сохранить наш брак.
Джине показалось, что из легких у нее разом вышел весь воздух. Замерев, она широко открытыми глазами смотрела на мужа, чьи слова безжалостно врезались в ее мозг. Она ведь и хотела, чтобы Рейд раскрылся, хотела узнать правду об их отношениях, но оказалось, он лелеял только недобрые чувства… Нет, в это трудно поверить!
Может быть, он пьян? Иногда он выпивал стакан-другой портвейна у себя в кабинете. Но тогда тем более вероятно, что это и есть его истинные чувства: ведь, говорят, у пьяного на языке то, что у трезвого на уме.
Рейд бросил пиджак на спинку стула, развязал галстук и бросил его туда же, его движения были подчеркнуто размеренными. Его с трудом сдерживаемого гнева почти не было заметно, хотя воздух в комнате вибрировал от напряжения.
— Можешь расслабиться. Джина, — с неискренней улыбкой сказал он. — Нашему браку ничто не угрожает. Как я нужен тебе, чтобы растить наших детей, так и ты необходима мне, чтобы у меня была семья. Тебе не надо ничего предпринимать. Ты все равно остаешься моей женой.
Его холодная логика заставила ее болезненно возразить:
— Я тебя не терплю. Как ты мог произнести это слово? Неужели я дала тебе повод подумать такое?
— Слишком сильно сказано для тебя? — язвительно поинтересовался Рейд, бросая на спинку стула жилет. Его пальцы пробежали по пуговицам рубашки, пока он взвешивал слова жены, задумчиво глядя на нее. — Ну, может быть, мне просто так кажется, — сказал он. — А на самом деле ты думаешь об этом так: ладно, пусть берет свое.
Джина протестующе подняла руки.
— Рейд, я всегда рада, когда ты… ты…
— Когда я удовлетворяю с тобой свои мужские потребности?
— Я хотела сказать — когда мы занимаемся любовью.
Он невесело рассмеялся.
— Когда это ты занималась со мной любовью, Джина? Когда ты проявляла инициативу? Вот сегодня ты сделала какое-то активное движение, нарядившись так. Но ведь это только знак, сигнал? Сама ты все равно ничего не сделала бы.
Джина сгорала от беспомощного стыда. Совершенно ясно, что Рейд не видит в ней подходящую для себя партнершу в постели, и все-таки она не понимала, что сделала не так. Мать всегда твердила, что женщине не надо рваться вперед. Это роль мужчины. А женщина следует за ним. Мужчина предлагает, а женщина говорит «да» или «нет». И Джина всегда вела себя соответственно.
Но Рейд ведь отлично знал, что она охотно отвечает на его поцелуи и ласки и получает необыкновенное удовольствие от интимной близости. Иногда наслаждение становилось таким острым, что Джина теряла голову, не зная, что с ней происходит. Неужели Рейд принимал ее стоны в такие минуты за отвращение?
— А что бы ты хотел, чтобы я делала? — разъяренно спросила она, чувствуя необходимость понять его требования.
Рейд уже наклонился, чтобы снять туфли и носки, и не глядел на нее.
— Забудь об этом. Джина, — бросил он. — Нельзя искусственно возбудить желание. Оно или есть, или нет.
Кого он имеет в виду — себя или ее?
Если он считает, что она не хочет его, то сильно ошибается. В свете лампы золотистый блеск его обнаженной кожи притягивал ее. Рейд обладал безупречным телом и был непревзойденным любовником. В течение последнего месяца она нередко лежала ночью без сна, отчаянно желая, чтобы он коснулся ее. А что, если она сейчас сама его коснется? Это и будет активное действие? Но поможет ли это?
Он стянул с себя брюки и трусы. Было совершенно очевидно, что Рейд не ощущает ни малейшего желания. Боясь предстать в еще более глупом положении, Джина подавила вспыхнувший порыв подойти к нему вплотную. Он бросил на нее высокомерный взгляд и выпрямился, суровый и величественный в своей наготе.
От этого Джина еще острее почувствовала, как искалечена она своей скованностью, не позволяющей ей сделать то же самое, как она нуждается в покровах, чтобы, по выражению ее матери, прикрыть множество грехов. В глубине души Джина думала, что «если супруги искренне любят друг друга, то в этом нет никакого греха. Но почему ей не удавалось претворить это в жизнь?
— Прости, что… я не то, что тебе нужно, — с болью в сердце проговорила она.
— Не расстраивайся так. Это же не конец света, а всего лишь конец притворства.
— Нет, — упрямо покачала она головой. — Рейд, ты все не так понял.
— Посмотри правде в глаза. Джина, — в его взгляде светилась насмешка. И он высказал то, что считал правдой о Джине: — Я тебе не нужен, но ты не хочешь, чтобы у меня был кто-то, кроме тебя. Вот в чем дело, верно? Я должна дать ему это, или он возьмет это у Пейдж Колдер!
То была полуправда, и тем сложнее было ее отрицать. Она отчаянно не хотела, чтобы он был с какой-то другой женщиной, но не хотела использовать свое тело в качестве средства его остановить. Просто желание быть с ним рядом побудило ее на сегодняшние действия.
— Позволь мне вот что тебе сказать, Джина, — продолжал он, внимательно оглядывая ее с ног до головы. — Сексуальность не достигается с помощью кружев и шелка. Это не просто стройное женское тело. Это — состояние. — Он стукнул себя по лбу. — Это то, что у тебя вот здесь, в голове. Это непременная сосредоточенность на другом человеке, — он поднял вверх палец. — А у тебя этого нет. Ты сосредоточена только на себе.
— Нет, это не так, — воскликнула Джина, отчаянно желая опровергнуть несправедливое обвинение.
Рейд только недовольно отмахнулся от ее возражений.
— Даже твой выбор одежды — якобы для моего удовольствия — делается, чтобы привлечь внимание к тебе.
— Я хотела показать, что на самом деле хочу тебя, Рейд, — умоляюще сказала она.