Выбрать главу

― Минуту назад, когда ты рассказала мне о своих чувствах, ― начал он наряженным голосом, ― ты сказала, что ничто их не изменит.

Я кивнула. Это была правда. Ничто не изменит моих чувств к нему. Бессмысленно даже пытаться.

― Но ты все это время думала, что я собираюсь разорвать наши отношения? ― Слова были такими же напряженными, как и его тело.

Я прикусила губу и заставила себя кивнуть. Я уже знала, что это было незаслуженно. Теперь я это понимала. Но я не стала бы ему лгать, даже в такой мелочи. Не тогда, когда на карту поставлено так много.

― Почему ты думаешь, что я чувствую что-то другое? ― резко спросил он. Он прижал указательный палец к моему подбородку и снова повернул мое лицо к себе. ― Скажи мне.

Я знала, почему. Мы оба знали. ― Потому что ты уже однажды оттолкнул меня. Я до сих пор слышу твой отказ, ― призналась я, ― а боль, которую я испытала… она живет во мне, как призрак. Иногда я почти забываю, что она есть, но всегда чувствую ее. Ты сказал, что боишься, что я не захочу тебя, когда мы узнаем правду о моей магии. Так вот, я думаю, что часть меня боится, что ты снова уйдешь ― что ты снова передумаешь.

Мышцы на его челюсти напряглись, но он не отвел взгляда. Наконец он моргнул и вздохнул. ― Есть кое-что, что ты должна знать о той ночи и о том, зачем приходил Совет.

Он что-то скрывал от меня. Я догадывалась об этом, но когда он приехал в Сан-Франциско, я не задавала вопросов. Наверное, потому что знала, что мне не нужны его ответы.

Но теперь все было по-другому. Мы не лежали в постели, осторожно обходя наши границы. Мы не были застигнуты врасплох. Но самое главное, мы не цеплялись за фантазии о том, что однажды все наши проблемы исчезнут. Мы смотрели правде в глаза. Мы были на перепутье. Я облизнула нижнюю губу. ― Продолжай.

― Совет потребовал, чтобы я принял участие в Обряде, ― осторожно сказал он, ― и дал понять, что в случае отказа меня ждут последствия.

― Пытки, ― повторила я слово, которое он использовал ранее. ― Что они с тобой сделают?

Он поморщился и глубоко вздохнул. ― Не со мной. С тобой. Они угрожали казнить тебя.

― Казнить? ― произнесла я, пробуя слово на вкус. Оно вылетело у меня изо рта, как будто я произнесла его впервые в жизни. Может, так оно и было, если подумать. Я отстранилась от него и опустилась на пятки. Поток лунного света упал между нами, словно барьер.

― Я должен был тебе сказать.

Я кивнула, чувствуя себя онемевшей. ― А ты? Или устранение меня решит все их проблемы с нашим спариванием?

― Я бы не позволил им прикоснуться к тебе. ― Его ноздри затрепетали, и я поняла, что он имеет в виду. Может, спаривание и не завершено, но Джулиан защитил бы меня. Он…

― Ты бы умер. ― Это был не вопрос. Я знала, потому что чувствовала то же самое.

― Я думал, что это блеф, но потом я увидел лицо матери, ― сказал он, удивив меня. ― Я увидел там то, чего никогда раньше не видел.

― Что?

― Страх, ― тихо сказал он. ― Я никогда не видел ее такой испуганной.

Я поняла. Сабина Руссо, возможно, не была одним из моих любимых людей, но я уважала его любовь к ней. Я понимала, почему он не мог подвергнуть ее такому испытанию. ― Значит, ты передумал. После сестры ты не мог причинить ей такую боль.

Джулиан хмыкнул, расстроенная улыбка заиграла в уголках его рта. ― Ты меня переоцениваешь. Хотел бы я сказать, что не причинил бы такой боли своей семье. Несколько месяцев назад я, возможно, даже поверил бы в это. Но нет. Когда я увидел ее страх, я понял, что они не блефуют. Я знал, что они убьют тебя в тот же момент, если я не поклянусь положить этому конец. ― Он сделал паузу, и его глаза нашли мои в темноте. ― Я был готов умереть. Я бы убил любого, кто попытался бы напасть на тебя.

Я не упустила, как его голос надломился на слове «любого», и поняла, что он говорил серьезно. Я знала, что он разорвал бы их на части, даже собственную мать, если бы они напали на меня. Я пыталась дышать, но это было трудно. Воздух с хрипом проникал в мое пересохшее горло.

― Я не хочу, чтобы ты умирал за меня, ― пролепетала я. Я сжала пальцы, пытаясь унять панику, которую испытывала при мысли о его смерти.

― Я могу сказать то же самое, ― мягко произнес он. ― Собственно, именно это я и решил той ночью. Я прожил долгую жизнь. А ты прожила всего двадцать два года. Я бы умер за тебя, Тея, но я не хотел от тебя того же. Не тогда, когда я мог спасти тебя.

Мое сердце, покрытое шрамами, все еще слабое и едва зажившее, болело.

― Поэтому я разбил тебе сердце, чтобы спасти твою жизнь, ― закончил он.