Вчера вроде это было, а уже почти шесть лет прошло с тех пор, как пересеклись жизненные пути генерала Хайдара и Асада. Сколько за это время воды утекло.
Генерал Дауд, сам ставший жертвой очередного военного переворота, уж второй год кормил могильных червей. В Кабуле верховодила НДПА во главе с Амином, а по стране прокатилась волна массовых репрессий, дошедшая и до Кандагара.
Хайдара на днях вызывали в Провинциальный Комитет НДПА, где его секретарь в присутствии представителя ХАДа потребовал представить подробный отчет о деятельности партийной организации Царандоя. Хайдару было совершенно «до фени», чем занимается партийная организация в руководимом им ведомстве. Все эти внутриутробные драчки «Парчам» и «Хальк» только мешали работе, и вызывали у него отвращение. Он никогда не воспринимал всерьез партийных демагогов, от болтологии которых вреда было больше чем пользы.
Сам Хайдар никогда не являлся членом какой-либо политической партии. При Дауде этих партий развелось огромное множество, вот только реальной пользы для Царандоя от них не было совершенно никакой. Для него, кадрового полицейского, на первом месте всегда стоял профессионализм подчиненных, а не их политическая ориентация.
Набравшись смелости, Хайдар заявил, что в круг его должностных обязанностей не входит организация работы партийных структур в Царандое, и поэтому никакого отчета об их деятельности он делать не собирается.
Надо было видеть лицо этого прыщавого юнца из ХАДа. Размахивая руками, он стал кричать в лицо Хайдару матерные слова. Такого хамства в свой адрес генерал стерпеть не мог. Еле удержавшись от того чтобы не дать по морде этому выскочке, он рявкнул:
— Если ты сосунок будешь совать нос не в свои дела, можешь его лишиться раз и навсегда!
Хадовец изменился в лице, не зная, чем ответить генералу.
В Кандагаре он был человеком совершенно новым и еще не до конца разобрался в том, кто здесь делает «погоду». Назначенный по личному распоряжению товарища Амина на должность начальника особого отдела ХАДа, он был ответственен за чистку партийных рядов от нежелательных элементов. Помня напутствия генсека, он рьяно взялся за выполнение возложенных на него обязанностей. За первую же неделю были арестованы и расстреляны ряд высокопоставленных чиновников, чье мировоззрение не укладывалось в рамки последних Постановлений ЦК НДПА и Указов Военно-революционного Совета.
Дальше — больше. Из Кабула поступило секретное распоряжение Амина, которое предписывало особому отделу в кратчайшие сроки арестовать всех членов НДПА из крыла «Парчам». Поскольку «парчамистов» больше всего было в самом ХАДе, «особист» не стал особо мудрствовать, и партийную «зачистку» начал со своего ведомства. Воспользовавшись грызней, процветавшей в нестройных рядах госбезопасности, и повсеместным стукачеством ее сотрудников друг на друга, он довольно быстро набрал гору «компры», методично используя ее в достижении поставленных перед ним задач. Аналогичные «зачистки» были проведены во всех властных структурах, в воинских подразделениях, учреждениях и даже губернаторстве.
Не давался ему только Царандой, возглавляемый строптивым генералом Хайдаром…
— Не знаю, лишусь ли я носа, но тебе не сносить головы, — со злобой парировал ХАДовец.
От этих слов Хайдар побагровел:
— Сначала научись разговаривать со старшим по званию. А то так и останешься до конца жизни безмозглым ишаком.
Развернувшись на месте, Хайдар направился к выходу из кабинета.
ХАДовец с ненавистью смотрел вслед удаляющемуся генералу, прикидывая, куда будет стрелять, окажись тот в тюрьме. А сделает он это с превеликим удовольствием. Не будь у генерала охраны, дожидавшейся его в коридоре, он уже сейчас, не задумываясь, всадил бы ему пулю в затылок.
Хайдар как будто угадал его крамольные мысли. Обернувшись в дверном проеме, он произнес:
— И не думай даже об этом…
В этот же день Хайдар собрал в своем кабинете руководителей ведущих служб и сделал заявление о том, что уезжает за пределы города с инспекционной проверкой отрядов самообороны.
Лукавил генерал. Он отлично понимал, что инцидент с ХАДовцем на этом не завершится. Этот прыщавый карьерист ни перед чем не остановится, и от него теперь можно ожидать любой пакости. Садиться на нары Мабаса, а тем более — быть расстрелянным ни за хрен собачий, у Хайдара не было никакого желания.
Когда офицеры покидали кабинет Хайдара, он попросил Асада задержаться.