— Сколько лет ты уже в НДПА? — плотно закрывая входную дверь, спросил генерал у Асада.
— Почти четыре. А что?
— Да вот и то. Я тебя как-то раз уже предупреждал, что чрезмерное увлечение политикой ни к чему хорошему не приводит. Хороший ты офицер. И заместитель неплохой. Но понимаешь, сейчас в стране творится вакханалия, и партия, в которой ты состоишь, имеет к этому самое непосредственное отношение. Мало ей было крови невинных жертв, теперь ко всему прочему она займется «каннибализмом». Насколько я понял, Амин решил заняться большим кровопусканием в самой НДПА. Извини, но лично я ко всему этому не хочу иметь никакого отношения. Одному тебе я по секрету скажу, что на время вынужден покинуть город. И совсем не по той причине, о которой только что сказал остальным офицерам. Когда вернусь обратно, пока еще сам не знаю. Где буду находиться — даже тебе не скажу, поскольку наслышан о том, как хадовцы умеют развязывать языки. Так что, извини, дорогой. Тебе я тоже рекомендую не задерживаться в городе. Я ведь неспроста спросил тебя о политической ориентации. Насколько я понял из визита в вашу партийную контору, в ближайшие дни «парчамисты» пойдут на удобрение. А мне ох как не хотелось бы видеть тебя преждевременно умершим. У тебя есть родственники в других провинциях?
— Практически все мои родственники проживают в Кабуле.
— А вот туда тем более не советую ехать. Наверняка там будет хуже всего.
— У меня есть еще двоюродный брат. В Урузгане живет.
— Вот туда и езжай. Да, и документы себе организуй понадежнее. Не мне тебя учить, как это делается. Наверняка твоя фамилия очень скоро попадет в списки врагов, подлежащих уничтожению. И тогда тебя уже ничто не спасет. Заодно подумай, что делать с агентурой. По возможности уничтожь все их личные дела, и предупреди, чтобы залегли до поры до времени «на дно». Не вечно же будет продолжаться этот идиотизм. Обо мне не беспокойся и не верь никаким сплетням о моей персоне. А теперь — иди, и помни, о чем я сказал.
Расставаясь, ни Хайдар, ни Асад не знали, когда им придется свидеться вновь.
Глава 9. Пути Господни — неисповедимы…
С первых дней пребывания в Кабуле Шакур Джан попал в водоворот стремительных событий мелькавших перед глазами, словно картинки стробоскопа. Огромный шумный город, разительно отличавшийся от Кандагара более широкими улицами и огромными базарами, ко всему прочему был эпицентром происходящих в стране политических потрясений.
Университет, куда Шакур Джан поступил без особых проблем, был самым политизированным учебным заведением столицы. На площади перед его главным корпусом постоянно проходили митинги, переходящие зачастую в стычки членов группировок различной политической и религиозной ориентации.
Шакур Джан с иронией наблюдал за тем, как, перекрикивая друг друга, выступали «маоисты». Затем их сменяли представители сразу двух «крыльев» НДПА. Их выступления вызывали некое отвращение у Шакур Джана, поскольку ничего путного в выдвигаемых ими лозунгах он так не услышал. Одна демагогия. Ишь чего захотели — национализировать земли! А кто вы такие, чтобы отбирать землю у моего отца? Вы ее ему давали? Эта земля со временем будет принадлежать мне, и никто ее ни у меня, ни у моего отца не отберет. Руки коротки!
Больше всего Шакур Джану нравились выступления «Инженера» — Гульбетдина Хекматиара.
Среди студентов ходили разговоры, что «Инженер», будучи студентом университета, при короле Захир Шахе почти год сидел в тюрьме «Пули Чархи». А посадили его туда только за то, что он «поливал грязью» самого короля, и все его «святое» семейство. Пришедший к власти Дауд выпустил из тюрьмы всех «политических», в том числе — «Инженера», и он снова вернулся в университет.
Пламенные речи «Инженера» в корне отличались от речей других ораторов. Практически, он старался никого не критиковать, дипломатично обходя наиболее болезненные вопросы. Но выступления его были поставлены так, что их можно было принимать как руководство к немедленному действию. «Инженер» ратовал за процветание Афганистана под знаменами Ислама, и только Ислама, поскольку считал, что строгие правила поведения человека, прописанные в Коране, позволят держать «в узде» и коррумпированных чиновников и весь горячий афганский народ.
Шакур Джан перестал посещать митинги, проводимые ораторами НДПА и «маоистами», отдавая предпочтение только выступлениям «Инженера». Их тезисы он записывал в отдельную тетрадь в зеленой обложке, которую завел специально для этого.
Так, незаметно для себя самого, Шакур Джан и втянулся в политику.