Мевис шумно вздохнул, вытер ладонью пот со лба.
— Пожалуй, вы правы… Пишите, — выразительно поглядел на папку, лежащую на углу стола. — Но что же еэм рассказывать? Я даже не представляю, в какой мере вам известна моя биография. И откуда? Я не подлежал денацификации и отправке в лагерь, на меня не заводили дела. В Вернигероде меня не знали. Так все же, с чего начинать?
Фомин не ответил, давая Мевису «плыть» самому.
— Видимо, в первую очередь вас интересует моя вербовка? Все в общем-то сложилось довольно нелепо. Однажды я поехал в Ганновер, желая выяснить, живет ли там, как и прежде, моя близкая приятельница. Какому-то томми[12] приглянулся мой мотоцикл, и он украл его у меня на глазах Черт меня дернул тогда, и я пошел в английскую комендатуру жаловаться. Меня задержали. А дальше — все до глупости примитивно. Я оказался на допросе у английского майора, и тот без обиняков заявил, что английской разведке известно мое прошлое. Предложил, вернее, порекомендовал в весьма суровом тоне быть их агентом.
— И вы тут же дали согласие. Как все просто…
— У меня не было выхода. — Мевис развел руками. — Что я мог поделать?
— Дальше?
— Дальше. Наш альянс скрепили соответствующей подпиской, в которой, в частности, мне присваивался псевдоним «Журналист». Люди они оказались более чем просвещенные и даже знали, что раньше я имел пристрастие к журналистике, выступал в военной печати. Так, собственно, определилась моя профессия. Позже мы детально обсудили, что я должен делать, какую информацию поставлять, оговорили и способы связи. Тогда же мне посоветовали устроиться на работу в «Дойче вохе» и обещали свое содействие. — Когда все это произошло?
— До раздела Германии на зоны. Мой новый шеф тогда уже знал, что по соглашению большой четверки район Вернигероде, занимаемый в ту пору американскими войсками, отойдет русским. Так что мне, жителю советской оккупационной зоны да еще корреспонденту газеты, будет чрезвычайно легко и безопасно собирать информацию. Так обстояло дело. Ну, а дальше все произошли как он предсказывал. Рекомендательные письма, хорошо оформленные документы и деньги помогли мне сравнительно легко выполнить наш план. С его же помощью я приобрел автомашину. Разъезжая по зоне, я собирал интересующие шефа сведения довольно усердно. Впрочем, это видно по карте.
— Кто помогал вам в этом?
— Вы хотите знать, были ли у меня помощники? Нет, господин офицер, можете поверить, помощников у меня не было. Все наблюдения я проводил лично, данные записывал в специальном блокноте. Лишь для уточнения некоторых деталей я действовал «втемную», расспрашивая своих соотечественников, но не больше. Информацию лично передавал майору Старку на конспиративной квартире в Ганновере или ездил к нему на виллу.
— Когда последний раз вы встречались с, ним?
— Месяца три назад. Признаюсь это была не теплая встреча. Настало новое время, и англичане стали заигрывать с нами. И я, полковник немецкой армии, зная об этом, не мог мириться с ролью, которую мне отвел Старк в начавшейся игре. На последней встрече я заявил об этом. Наши отношения обострились. С того дня я с ним больше не встречался, однако задания продолжал выполнять.
— Где находятся средства для тайнописи, документы?
— Блокнот, копии материалов, которые я передавал Старку, хранятся на квартире в Ганновере.
— А точнее?
— Я теряюсь в догадках, как попала сюда карта. Неужели это могла сделать Эльза, моя служанка?
— Точнее объясните, где находятся документы.
— Один из ящиков письменного стола оборудован под сейф. В нем я их и храню. Но они вряд ли досягаемы для вас. Карта же, я думаю, это следствие моей неосторожности, иначе бы она не оказалась на вашем столе. Теперь, конечно, поздно заниматься самобичеванием. Простите, господин офицер, я могу задать вопрос?
— Задавайте.
— Будут ли приняты во внимание мои откровенные показания на следствии?
— Суд учтет. — «И этот не лучше других — начинает торговаться и искать для себя смягчающие обстоятельства», — подумал Фомин.
Лотта вошла в комнатку отдыха музыкантов, посмотрела на себя в зеркало. Открыла окно в парк — хотелось свежего воздуха. Прополоскала горло и, сделав несколько дыхательных упражнений, опустилась в кресло. До следующего выхода — полчаса. Вынимая платок, наткнулась на бумажку. Записки не были для нее новостью, получала их постоянно и уже привыкла. Как правило, в них просили о встрече. Она развернула бумажку.