Я закрываю глаза и снова вижу- жаркий летний день, белое марево над городом, неподвижное тело человека у моих ног. Человека который мне был другом.
…мельник приехал слишком поздно. Но он не верил что опоздал. Он пытался тормошить, пытался кричать, пытался делать такое не нужное сейчас искусственное дыхание. Он не понимал как такое вообще могло случится. Так должен был реагировать я сам. Но я не мог. Я мог показывать эмоций. Я разучился переживать и рыдать на людях. Я слишком часто терял тех кого люблю.
Ян мне много раз говорил что я веду себя как каменный истукан. Но… как по другому. Как по другому я бы смог принять то что произошло.
У меня было два незаконченных дела. Я думал, что если я смогу с ними разобраться то тогда станет понятно что делать дальше и можно ли будет не сходить с ума от тоски, обиды и огромного чувства вины а поставить логическую точку в истории. Но оказалось что точки в моей истории ставить рано.
Первым делом — был Санька. После смерти Никиты, я должен был забрать его к себе, потому что оставить у чужих людей а тем более позволить отдать в интернат я не мог. Воспитать ребенка, к смерти и отца и матери которого ты приложил руку- что могло бы быть более справедливым.
Но даже в таком деле меня ждал сюрприз. Петрович неохотно, но понимая что я отступать все равно не собираюсь, рассказал мне что Сашка мой сын. Родной. Машкин.
Я не верил вначале и не понимал. Я помнил все что мне говорил Старик тогда когда машка забеременела, когда попала под выброс когда лежала в коме с двумя паразитами в ауре. Слушал Старика и не верил что так можно было поступать пусть ради благой цели, но с такой жестокостью и цинизмом. Он говорил, что посчитал что ребенок с измененным геномом мне точно не нужен. Что он будет мешать в достижении цели. Что он будет отвлекать и займет слишком большое место в жизни вытеснив от туда все, что в тот момент было важно и нужно для Клиники.
Я так и не простил Старика. Не смог. Понять- понимал. Но не простил.
По этому забрав Саньку, написал заявление на увольнение ушел из Клиники.
Мы поселились на маленьком хуторке, под городом, там где мы когда-то жили с Машкой.
А вторым делом- вторым делом была Алена.
Я сам рассказал о Яне. Я не мог доверить это разговор кому бы то ни было. Я приехал поздно вечером накануне похорон.
Я не знал что буду говорить и как все объясню. Но оказалось что не нужно никаких особых слов. Она все поняла. Я видел что ей больно. Я видел как ей тяжело. Я видел что она тоже не может смирится с тем что его больше нет. И может именно в тот вечер и появился маленький секрет между нами. Мы просто договорились что Ян всего лишь исчез и однажды совершенно не ожиданно он появится на пороге. Такой же как и был.
И мы живем этой иллюзией до сих пор. Мы так договорились. И именно этот договор помог нам. И ей и мне. Сблизил нас. Сроднил.
И мы поняли что должны жить другой жизнью. За себя и одновременно за него.
Я же помнил все о чем мечтал Ян. О маленьком домике где-то на краю города, о семье, об обычной может быть даже иногда скучной, но такой мирной работе. Я все это помнил. И хоть я и говорил ему, что у него ничего не выйдет, что он человек другого склада- не плывущий по течению, а выбирающий путь против. Но…
Только со временем я понял на сколько Ян был прав. Потому что на адреналине и вечных приключениях можно жить тогда когда тебе нечего и некого терять. Когда ты отвечаешь только за самого себя. Или же — когда у тебя есть такая цель ради которой можно пожертвовать всем.
Но вот ты достиг цели, ты выполнил сложное и важное задание. Адреналин ушел из крови. Приключение закончилось- ты оглядываешься и понимаешь что именно в твоей жизни нет ничего. Ты ничего не сделал и ничего не оставил взамен. И тогда приходит тоска. И тогда ты понимаешь — что рядом должны быть те, кто тебя любит и кого любишь ты.
И за это тоже надо сказать спасибо Яну.
Я слишком часто чувствую себя его вечным должником. Но тут уж ничего не поделаешь. Это плата. Плата за то что у меня есть сейчас в жизни. За второй шанс.
За то что у меня есть дом, жена, ребенок и смешная лохматая беспородная собака.
За то что меня любят и ждут.
За мой мир.