Сердце бойца ли расплющено карнавалом?
Как они бряцали жалящим железом!
Заблудились дороги неразъезженным лесом…
Старый витязь едет по опушке рощи;
Искусала змея его поганым жалом,
Пропал он, старый, попал, как кур во щи
За хрустальным пологом, за лазурным обрезом.
Зимние горностаи, как стрелы из колчана ветров,
Как раскаленные до бела молнии
Изрешетили многих, долгих лет кровь…
Завязи горла завязали в гордиев узел.
И поют одни лишь травы дальние
С колесницы Фаэтона, с высоких козел.
Евгений Шиллинг
Лазарь (стансы)
Лазарь звенящий.
Бряцающий уголь!
Лазарь пришел.
Больно бранящий, –
Ясно ли, вьюга ль,
Лазарь пришел!
Знает он много.
Кимвал его знанье.
Голос гнусит.
Вышел из лога,
Плакал он бранью, –
Слезы из сит.
Знал он до смерти
Мареу Марией,
Марию любил.
Ныне, как черти,
Отринул . . . . .
Стал у кормил.
Мария открылась
Ему по другому,
Мареа за ней.
С гнойного рыла
Улыбка, как с дома
Горсти камней.
Молитвенные стансы (Нищий)
Ваше здоровьице! небесное, богатое!
Я не захвастлив на Вас.
Дайте голодному, без поля оратаю.
Ратую, смутный как квас.
Лязгаю голосом в городе голода
Жалую тенью я к Вам.
Дайте щепотку небесного солода!
Исходы дайте губам!
Осанна . . . . .! Осанна!
Очнитесь! ответа жду.
Ваша . . . . .! Стаканчик туманного.
. . . . . . . . буду.
Вы отдыхаете где-то на облаке,
В . . ременчатый стул.
Дайте позавтракать не нашею воблою,
Ветер съедобным пахнул.
Г. Ростовский
«Завит в эти путаные переулки…»
…Для передачи в мир, около большого тернового куста, на границе рассудка.
Завит в эти путаные переулки
Мой безумный, мой тяжкий танец,
И невнятные слова, как у пьяницы,
Срываются с помертвевших губ.
Ах, не верьте, не верьте!
Шаги мои спутаны и гулки,
Но это от боли, от боли, –
От той, что сестра смерти,
Сестра помертвевших уст.
И путь один, один, туда, на границу рассудка,
Где терновый куст.
Константин Олимпов
Буква Маринетти
Я, Алфавит. мои поэзы – буквы.
И люди – мои буквы.
Мозги черепа – улицы города.
Идеи – трамваи с публикой – грезы –
Мчатся по рельсам извилистых нервов
В гарные будни кинемо жизни.
Глаз-небокоп бытия мирозданья
Ритмом зажег электрической мысли
Триумф!
Зрячее ухо звони в экспансивный набат.
Двигайтесь пеньем магнитные губы
В колесо ног рысака на асфальте:
Гопь гоп, топотом, шлёпотным копытом,
Апплодируй топотом, хлопайте копыта
Оптом, оптом!
1 февраля 1914 г.
М. Струве
О картинах Н. С. Гончаровой
Порвав вульгарные объятья
Крестами византийских рук,
И наболевшие проклятья
Верлэнами безглазых мук,
Нанизывая ожерельем
Неутолимую печаль,
Над обнаглевшем менестрелем
Издевка острая, как сталь, –
Что даже за окошком город
Мечтой мучительной затих,
Приемля, не по силам молод,
Весною Пашущий Триптих.
Пожарные
На ходу звеня и подпрыгивая,
Оглушая грохотом колес.
Мчатся стремительно квадриги, –
Городской пожарный обоз,
Впереди трубач на взмыленном,
На разгоряченном коне
Скачет в облаке пыльном
И громко трубить об огне.
И, желанной вестью утешенные,
Разносчик, студент и офицер
Устремились по улицам поспешно.
Где трубач, звеня, пролетел.
В переулке за двумя поворотами,
Ожидая, чернеет народ
От жару лопнули стекла; ворота,
Задыхаясь, раскрыли рот.
Привезенные конями послушными,
Соскакивают на ходу.
И один за другим равнодушно
Исчезают в знойном аду.
Но вот миновали опасности.
Улица начинает пустеть…
Все это было совсем напрасно
И нечего было смотреть.