После парада мы отправились ко мне домой, вернее, к дому, так как я спустился в подвал и наконец-то вывел на свет божий свой мотоцикл. Вчера я уже несколько раз заводил его на холостом ходу, открыв дверь в общий коридор, чтобы не задохнуться выхлопными газами, и вот теперь мой железный конь выбрался из заточения на свободу. Для начала я сделал аккуратный круг по двору, только после этого усадив позади себя Ингу, предварительно нахлобучив ей на голову шлем. Предполагая, что могу ездить с седоком, я купил сразу два чёрных, только себе с козырьком, да ещё и мотоциклетные очки впридачу.
Эх, прокатились с ветерком! Это тебе не 2020-й с его пробками даже в провинциальном городе, тут машин — раз-два — и обчёлся. Однажды, правда, остановил гаишник, для проверки документов. Посмотрев в права, попросил снять очки, вгляделся в мою физиономию, задумался, вернул права и козырнул:
— Всего хорошего!
Наверное, где-то видел, вот и пытался вспомнить где. Если читает «Юность», то понятно, там моя фоточка так и висит.
Я по возвращении из Венгрии между делом добил «В лесах Прикарпатья». Перечитал, подчистил, кое-какие листы, где почистить пришлось побольше, перепечатал заново. Отнёс почитать своим трём цензорам: сначала Иннокентию Павловичу, чисто из уважения, так как в Прикарпатье ловить бандеровцев ему не довелось, затем Шульгину, опять же, как человеку, которого я уважал, и на десерт Козыреву-старшему, уже как прототипу главного героя в этой его ипостаси. Каждому опять же вручил по мартовскому экземпляру «Юности» из числа присланных редакцией авторских, предварительно сопроводив дарственной надписью. Заодно пообещал заносить каждый из последующих номеров с моим романом по мере того, как будут присылать авторские экземпляры. Старикам — им разве много нужно для счастья…
Как бы то ни было, теперь дело за очередной поездкой в Москву, чтобы доставить рукопись по назначению. Вернее, два экземпляра. Один я отдам Полевому, а второй — Бушманову. Раз уж в «Молодой гвардии» ухватились за мой первый роман, глядишь, и второй напечатают… Когда-нибудь, учитывая, что у них в издательстве стоит очередь из утверждённых к публикации произведений.
С «Юностью» в этом плане проще. Ну да журнал, не книга, но с тиражом под три миллиона его прочитает даже больше людей, чем книгу, которую выпустят максимум 100-тысячным тиражом. А лучше, конечно, и в журнале публиковаться, и в книге. В материальном плане, в частности, учитывая, что советские писатели, особенно попавшие в обойму, живут ой как безбедно, и от переизданий только одной книги могут кормиться годами.
А история с «Heart-shaped box», как выяснилось, имела продолжение. Прошло недели две с момента моего возвращения из Венгрии, когда субботним вечером в квартире раздался телефонный звонок. На том конце провода оказался Сергей Борисович, поинтересовавшийся моими планами на завтрашнее утро. После чего предложил встретиться на уже известной мне явочной квартире.
Что день грядущий мне готовит? Хрен его знает, хотя в общих чертах я догадывался, что это продолжение нашей первой встречи. Но заход начался с другого.
— Что же это вы, Максим Борисович, так низко роняете реноме советского спортсмена?
— В смысле? — опешил я. — Это вы мне за поражение во втором бою пеняете? Так там…
— Нет-нет, я не о выступлении, — отмахнулся Козырев, наливая кипяток в заварочный чайник. — Я знаю, что вы боксировали достойно, и в поражении во втором поединке вашей вины нет, это досадная случайность, помноженная на предвзятость. Я о вашем выступлении в ресторане. Начальнику областного Управления доложили, что вы там чуть ли не шабаш устроили, хорошо, он попросил меня разобраться, а некого-то ещё.
— А, так вы насчёт моего концерта… Да ну, какой там шабаш! Вот побывали бы вы на концертах Мэрилина Мэнсона…
— Это что ещё за тип?
— В моём будущем есть певец такой, неординарный, мягко говоря. Его концерты каждый раз превращаются в дикие перформансы с распятыми или заключенными в клетки девушками, лысыми козлиными головами, обнаженкой и прочими чуть ли не сатанинскими атрибутами. И ничего, у нас в России он спокойно гастролирует.
Сергей Борисович замер, заморгал, переваривая услышанное, затем тряхнул головой и мрачно выдавил из себя:
— Хотя да, после прочитанного эссе, герой которого описывает своё будущее, чего-то подобного можно было ожидать.
Затем разлил по стаканам заварку, долил кипятку и подвинул блюдца с сушками и конфетами, а также розетку с вареньем.