Однако… Его бы энергию — да в мирное русло. Хотя ушлые менеджеры от музыки и должны такими быть. Ну а мне-то что делать? Опять гнать пургу про загадочную заокеанскую группу? Так этот Имре Ковач с его связями в музыкальном мире всё уже перерыл, знает все новинки, а ни такой группы, ни такой песни на просторах мировой музыки не встретил. А она, эта вещь, по словам гостя, обязательно была бы в топе.
Прости, Курт, видимо, придётся брать всю вину на себя.
— Ладно, сознаю́сь, моя песня, — с покаянным видом вздохнул я. — Почему раньше в этом не признался? Ну вы сами понимаете, песня слишком уж, скажем так, экспрессивная, и наша цензура в виде художественных советов вряд ли допустила бы её к исполнению, невзирая на вполне невинный текст. Может быть, когда-нибудь… Да и то не уверен.
Имре тут же замахал руками и принялся чирикать по-своему, что Бела перевёл следующим образом: в Венгрии таких проблем с цензурой нет и в помине, поэтому Ковач готов обеспечить полноценную запись трека и продвижение его не только на территории своей страны, но и за рубежом.
— Жаль, что у вас всего одна песня на английском, иначе мы могли бы издать полноценную пластинку под вашим именем, — с сожалением сказал гость. — Пока же эту песню можно включить в готовящийся к выходу у нас в «Hungaroton» сборник молодых рок-исполнителей. Правда, венгерских, но мы готовы сделать для вас исключение.
— Так вы что же, предлагаете мне с вами ехать в Венгрию, чтобы записаться на вашей студии? Вряд ли меня снова выпустят из Союза по такому поводу.
— Не нужно ехать в Венгрию, — самодовольно усмехнулся Ковач. — У меня есть знакомые в Москве на фирме грамзаписи «Мелодия», там имеется приличная студия звукозаписи. И музыкантов найдём.
Похоже, он не знает про то, что у меня есть своя группа, то есть ансамбль, иначе хотя бы поинтересовался, исполняли ли мы эту вещь нашим маленьким коллективом. Хотя на самом деле я ребятам про эту песню ничего не говорил. Спел однажды — и забыл о ней, всё равно же чужая. А вот гляди ты, стараниями товарища Ковача так просто забыть не получается.
— Проезд туда и обратно, плюс проживание в Москве на время записи за счёт нашей звукозаписывающей компании, — заверил меня венгерский гость. — Гонорар после выхода пластинки мы вам перечислим… Вернее, вашей маме. Ну же, решайтесь! Ко всему прочему, я гарантирую, что никаких проблем с вашей цензурой не будет, я всё заранее согласовал через нашего атташе по культуре.
Я переглянулся с мамой, которая, подливая нам в чашки чаю, упорно делала вид, что не прислушивается к нашему разговору. Та пожала плечами, мол, сам решай.
— Почему бы и нет, в конце концов, — вымученно улыбнулся я. — Так уж и быть, только, как обещали, все расходы за ваш счёт.
Заодно рукописи в издательства завезу. А то тот же Полевой уже несколько раз интересовался продолжением похождений Виктора Фомина на Западной Украине.
Венгерские гости эту ночь переночевали в гостинице «Пенза», весь следующий день Бела посвятил знакомству с городом, по которому бегал с фотоаппаратом, побывав на часовом и велозаводах, и ещё в нескольких памятных местах — как-никак ему нужно было привезти обещанный очерк о побратиме Бекешчабы. А вечером мы сели в «Суру» и следующим утром ступили на ставший мне уже почти родным перрон Казанского вокзала.
Не теряя времени, Ковач совершил с вокзала пару звонков, и мы на такси отправились в гостиницу «Будапешт», где за ним был зарезервирован двухместный номер. Патриот, однако… Позже я выяснил, что из одноместных здесь лишь один «люкс», в котором могут останавливаться только большие шишки, а поначалу подумал, как бы Имре по примеру не к ночи будь помянутого Бузыкина не начал меня домогаться, хотя постели у нас разные. Забегая вперёд, Ковач оказался нормальным мужиком, и представители своего пола его интересовали лишь в том случае, если представлялась возможность на них заработать.