— Вот так выглядит молекула иммуноглобулина, которая плавает в крови, или содержится в препарате гамма-глобулина.
Все столпились возле рисунка с любопытством разглядывая его. Катя не сдержалась, рассмеялась и тихо прошептала на ухо Старику-Саше:
— На стринги очень похоже!
— Что? — спросила мама Кати.
— Очень интересно говорю, — ответила, хитро улыбаясь, дочка.
— Ну ты, затейница! — произнес ухажер с усмешкой и продолжил: — Так вот, рецептор к ревматоидному фактору находится в самом углу горизонтальной и вертикальной полоски, и, вследствие этого, не доступен для этого фактора.
— Это вообще что? — с интересом спросил дедушка Кати.
— Схематическое изображение молекулы иммуноглобулина класса G, — пояснил Старик-Саша. — Когда молекула просто циркулирует в крови, она имеет примерно такой вид. А вот когда она вступает в реакцию с чужеродным белком-антигеном, она, вместо такого состояния «Т», переходит в такое — «Y». Как видите, угол из девяносто, становится уже равным ста двадцати градусам. И этот рецептор открывается для доступа к нему ревматоидного фактора. То есть, появляется антиген для этого фактора!
— А как же ты его откроешь? Смешаешь гамма-глобулин с антигенами? Если да, то какими? Это не будет опасно? — засыпала вопросами мама Кати.
— Это интересная мысль! Но в этом нет необходимости! Изменить распространённую конфигурацию молекулы иммуноглобулина, чтобы открыть этот рецептор, можно воздействуя на них физическими методами. Даже не вскрывая ампулу с гамма-глобулином. Как только Вы, Мария Сергеевна, их принесете, я их обработаю в своей лаборатории.
— Мы их обработаем! — строго поправила его Катя. — Тебя одного оставить нельзя. Ты там еще чужую квартиру спалишь!
— Точно! Согласен на «мы»! — обрадовался юноша, в душе́надеясь не только на совместную работу, но и на продолжение совместных приключений на диванчике со своей соблазнительной подружкой.
— Хитер! — одобрительно воскликнул старый академик. — А что именно делать будешь? Не скажешь?
— Но я не слышу вопроса: — А при чем тут аутогемотерапия? — пропустив вопрос дедушки Кати мимо ушей, заявил юноша.
— Да, причем тут аутогемотерапия? И этот измененный тобой гамма-глобулин? — вторил за ним отец Кати, для которого все что говорил его будущий зять являлось совершенно новым и неизвестным.
— Мы должны заблокировать работу клеток иммунной системы Вашей мамы, которые вырабатывают ревматоидный фактор, — перешел к самой сути дела, воодушевленный перспективами предстоящих диванных приключений, Старик-Саша. — Мы это сделаем путем введения под кожу антигена для ревматоидного фактора модифицированного гамма-глобулина. Он перегрузит эти клетки и они отключатся. Возникнет состояние индуцированной иммунологической толерантности.
— Вот скажи мне, Иванов! — начала Катя строгим тоном, скрещивая руки на груди. — Ты запомнил и спокойно говоришь такие мудреные названия и о таких сложных процессах тут рассказываешь, а запомнить формулы по алгебре не можешь! Это вот как так получается?
— А что, внученька, — старый академик ухмыляясь взглянул на юношу, — неужели он из Логосферы эти формулы взять не может?
— Логосфера выдает только ту информацию, которая тебе интересна по- настоящему! — выкрутился парень, не желая вновь объяснять феномен своей «гениальности». — Но я, с вашего позволения, продолжу. Так вот, можно было бы вводить просто модифицированный гамма-глобулин под кожу. Но! Для эффективного лечения, необходимо, чтобы этот препарат был в форме частиц, которые могут поглощать макрофаги. А жидкий раствор быстро рассосется и придется колоть новую дозу.
— И что ты предлагаешь? — спросил, действительно увлеченный его рассказом, отец Кати.
— Мы посадим этот гамма-глобулин на эритроциты, которые получим из крови Вашей мамы!
— Но эритроциты сами быстро разрушатся! — вмешалась мама Кати.
— Да! Просто эритроциты разрушатся быстро. А вот если мы их законсервируем слабым раствором формалина, они будут целыми несколько дней, а то и недель. А в пенициллиновых флаконах они могут храниться, при комнатной температуре, до десяти лет!
— А как мы посадим гамма-глобулин на эти эритроциты? — спросил дедушка Кати.
— Обработка формальдегидом не только стабилизирует мембрану эритроцита, но и формирует на ней активные группы, которые вступают в реакцию с белками. Просто добавив к ним гамма-глобулин он сам зафиксируется на эритроцитарной поверхности.
— Хорошо, — сказала мама, — а как мы добьёмся стерильности этих эритроцитов?
— Мы их разольем по пенициллиновым флаконам и стерилизуем автоклавированием.
— Они выдержат такой режим? — удивилась мама Кати.
— Спокойно! — ответил юноша.
— Отлично! — потер ладонями отец Кати. — Теперь давай, Саша, конкретно. Что мы делаем?
— Вы набираете — миллилитров двадцать — крови на гепарине или цитрате у Вашей мамы так, чтобы она не свернулась. И привозите к нам. Мы ее отмоем от белков плазмы и обработаем формалином. Потом отмоем, разольем по пенициллиновым флаконам и автоклавируем. Параллельно, мы с Катей, приготовим модифицированный гамма-глобулин. И как только все будет готово, начнем лечение.
— Папа! — вмешалась Катя. — Нужно бабушку привезти к нам из Москвы. Мы ее будем тут лечить и она сможет познакомиться с Сашей. Она очень этого хочет.
— Хорошая мысль! — одобрил ее предложение отец. — Завтра и привезу.
— Дорогие мои, будущие родственники, если я могу так вас называть… — сказал Саша и сделал паузу ожидая реакции присутствующих.
— Если Катя не возражает, можешь! — сказал, на правах старшего в семье, дедушка Кати.
— Катя очень даже не возражает! — подтвердила внучка и обняла своего кавалера.
— Хорошо! Тогда я предлагаю обсудить план, как нам всем заработать много денег, — предложил юноша.
— Так и знал, что об этом зайдет речь! — торжествующе воскликнул дедушка.
— Вы это одобряете или осуждаете? — уточнил Старик-Саша.
— Это все зависит от того, как ты объяснишь, зачем тебе много денег и как ты их предлагаешь заработать! — твердо ответил старый академик.
— Согласен! Начну с того, что как сказал Франклин, который Бенджамин, деньги — это чеканная свобода. Свободу можно измерить деньгами! — начал будущий родственник.
— Вот уж не знал, что всех тех, кто пролил кровь и отдал жизнь за свободу нашей страны, можно измерить деньгами, — саркастически заметил Сергей Порфирьевич.
— Это совершенно разные вещи. Их подвиг: и бессмертен, и бесценен! Но это экстремальная ситуация. Я говорю об обыденной жизни. Согласитесь, без денег никто не может жить. И Вы свободны ровно столько, сколько у вас есть денег на жизнь. Закончатся деньги — закончится и свобода!
— Но наша семья не нуждается в дополнительных средствах, — сказала мама Кати. — Нам вполне хватает.
«Да! Это разговор не будет легким!» — подумал Старик-Саша, и продолжил: — Я хочу, чтобы все сразу поняли, я не рвач, который только о деньгах и думает, и готов ради них на все!
— Сашенька, — обняла его Катя, — никто так и не думает. Ты же сдал в милицию такие огромные деньги! А ведь мог оставить их себе! Но не сделал этого! Жадный человек так бы никогда не поступил!
— Да! — согласился ее дедушка. — Этот поступок и твои слова о деньгах меня совершенно вгоняют в тупик! Я ничего понять не могу.
— Тут не́чего и понимать! — ответил юноша. — Сразу было ясно, что это грязные деньги — на них кровь нескольких человек. Они бы принесли нам несчастья. Меня за них чуть и так не убил, причём свой собственный родной брат. А я говорю о честно заработанных деньгах, о которых знает государство.
— Саша, мы сможем вас с Катей вполне обеспечить! — сказал отец Кати.
— Большое вам спасибо, и я очень благодарен. Но вы хотите, что бы я пошел в примаки? — произнес юноша. — Что я буду за глава семьи, если буду жить на ваши деньги? Какое уважение ко мне будет у вас? У Кати?
— Правильно! Слова не мальчика, но мужа! — одобрительно сказал дедушка Кати, а она при этих словах только сильнее прижалась к своему избраннику.