— Ты серьёзно?! Хотя что это я, вокруг тебя и с тобой так много всего происходит, что я уже ничему не удивляюсь. А если я замуж за тебя выйду, — добавила она, понизив голос почти до шёпота, — это же будет жизнь как на вулкане!
— Уж лучше на вулкане, чем в болоте, — хмыкнул я.
Далее я поделился с ней своими планами относительно написания сценария для киноленты и грядущей встречи с Ростоцким.
— Ой, как я тебе завидую, — вздохнула Инга. — Мне бы хоть одним глазком на него поглядеть.
— Да поехали, только вряд ли тебя родители опустят.
— Правда, возьмёшь? Как здорово… А если я их уговорю? Всё-таки и мама твоя едет.
— Тогда поедем вместе, я же пообещал.
Инга сумела сумела-таки уговорить родителей отпустить её со мной и моей мамой на пару дней в Москву. В следующий вторник, управившись всего за шесть дней, я дозвонился Корн и сказал, что сценарий готов.
— Прекрасно!
После чего сказала, что вскоре перезвонит, и действительно, телефон зазвонил минут через десять.
— Жду вас послезавтра в 14 часов на улице Эйзентштена-8, на проходной киностудии имени Максима Горького… Гм-м, ваш тёзка, кстати.
— Это символично, — хмыкнул я. — Ростоцкий будет?
— Будет, я только что с ним говорила.
Добираться до Москвы мы решили самолётом. Всяко лучше, чем всю ночь трястись в поезде. Да и тем же вечером будет возможность вернуться в Пензу.
Приземлились в «Быково» в 11 утра. Обратный рейс в семь вечера, так что спокойно успеваем заглянуть на киностудию и вернуться в аэропорт. Но перед этим я ещё хотел заскочить к Полевому.
Договорились с мамой и Ингой, что, пока я буду в редакции «Юности», они сидят неподалёку в кафетерии. Полевой, предупреждённый накануне звонком о моём приезде (вернее, прилёте), ждал меня в своём кабинете. Сразу же попросил секретаршу организовать чайку. Когда я одну папку положил ему на стол, он кивнул на вторую, торчавшую из моей сумки:
— А это кому? Не в «Молодую гвардию»?
— Нет, это сценарий для Ростоцкого.
— Ростоцкого?
Удивление Полевого было вполне объяснимо, так как по телефону я не стал рассказывать о звонке помощницы кинорежиссёра, решив донести до Бориса Николаевича информацию с глазу на глаз. И сейчас вкратце пересказал содержание разговора с Ольгой Васильевной Корн.
— Так что с собой у меня две рукописи, — закончил я свой небольшой монолог. — Эта — для вас, роман «Сирота», а вторая — сценарий для Ростоцкого.
— Вон оно как, — откидывая со лба прядь волос, улыбнулся Полевой. — Что ж, поздравляю, Максим, даже я не ожидал, что киношники решат экранизировать твой роман, да не кто-нибудь, а сам Ростоцкий. Жаль, молод ещё, а то бы мы с тобой такой поворот отметили.
Он подмигнул мне, но в следующее мгновение стал серьёзным.
— Тут вот какое дело, Максим… Этот твой роман я, конечно, почитаю и, возможно, мы его опубликуем. Но не в ближайшем будущем.
Увидев немой вопрос в моих глазах, пояснил:
— Видишь ли, наш журнал существует для того, чтобы публиковать преимущественно молодых, перспективных авторов. Ты в эту категорию входишь, но мы должны соблюдать некий паритет, то есть мы не может ставить одного и того же автора постоянно, как бы талантлив он ни был. Другим тоже надо дать шанс. А у тебя и так в следующих пяти номерах, как раз до Нового года, планируется выход романа «В предгорьях Карпат». Поэтому с выходом твоего «Сироты», если, конечно, возглавляемая мною редколлегия его утвердит, придётся немного повременить.
— А немного — это сколько?
— Ну, не меньше года точно. Только без обид, договорились?
— Да какие уж тут обиды, Борис Николаевич! Что я, маленький, не понимаю разве? То есть, по писательским меркам, пожалуй, что и маленький, но многие говорят, что рассуждаю я как взрослый.
И мы с Полевым синхронно рассмеялись, вот только мой смех носил оттенок лёгкой грусти. Эх, надо был ещё один экземпляр рукописи из дома прихватить, зашёл бы к Бушманову. Глядишь, и моё фэнтези в «Молодой гвардии» ко двору бы пришлось. Хотя там тоже в очереди «В предгорьях Карпат» стоят, и ждать пришлось бы, чего доброго, не год, а все два или три. Если бы ещё книгу утвердили.
— Борис Николаевич, я тут камеру с собой захватил, можно с вами на память сфотографироваться?
— Да бога ради!
Камеру я вообще-то захватил ради Инги, на моё вскользь сказанное ещё перед отъездом предложение сфотографироваться с Ростоцким она отреагировала выражением бурного восторга. Тогда-то я и подумал, а не пора ли и мне самому начинать вести фотохронику моих знаковых встреч, а начать можно с того же Полевого и Ростоцкого. Если, конечно, последний не будет против, кто его знает, что он вообще за человек. История знает немало примеров, когда гении в работе оказывались полным ничтожеством в жизни.