– Что с рукой? – встревоженно спросил Храбсков, останавливая разминку.
– Да чёрт её знает… После боя с белорусом побаливало плечо, думал, к утру всё пройдёт.
– Бляха муха, – невольно ругнулся Анатольич, – вот только этого нам сейчас не хватало! Что ж вчера врачу не показался? Думал он… Ты вообще в состоянии боксировать?
– А у меня есть выбор? Хотите, чтобы уплыла путёвка в Токио?
– Ты прав, терять нам нечего… Ну хотя бы береги плечо, не подставляй его лишний раз. Может, снова в правосторонней поработаешь? Или хотя бы фронтальной?
– Посмотрим, как пойдёт, – мотнул я подбородком.
Невзирая на проблему с плечом, на бой я вышел заряженным, Анатольичу даже не пришлось меня накачивать. В тему перед глазами стоял эпизод из фильма «Ринг», который я видел в той своей юности. Там герой в исполнении Александра Пороховщикова в раздевалке перед боем говорит молодому боксёру, зашедшему выразить свой респект: «Ты, Володя, отойди в сторонку, я ведь должен разозлиться».
Плоское, словно блин, лицо соперника, на котором прятались маленькие глазки, выражало желание закончить со мной как можно быстрее, невзирая на все мои регалии. Батыр, однако, не стал кидаться вперёд сломя голову: как только он пытался это сделать – сразу же из его угла на казахском что-то кричал тренер, и оппонент, словно пёс, послушно подчинялся команде.
Я тоже не рвался на Садыкова, памятуя о своём плече, предпочитая менять стойки и тем самым вводя казаха в заблуждение. Заодно не мешает присмотреться к сопернику. Хотя в общем-то в его бою с Санькой уже присмотрелся и сделал для себя кое-какие выводы, но всё равно разведка не будет лишней.
В целом поединок складывался по нашему с Храбсковым сценарию. Я кидал слабые джебы левой, акцентированные правой, постоянно двигался, памятуя, что правильная работа ног – как минимум половина успеха. Всё складывалось неплохо до тех пор, пока во втором раунде, видимо, получив наставления от тренера, соперник не решил проверить меня на вшивость. Проверка состояла в нескольких затяжных атаках, когда Батыр, весящий, такое ощущение, явно больше заявленных на взвешивании 80 кг, пытался зажать меня в углу и обработать серией коротких ударов по голове и корпусу. И вот тут-то после очередной его атаки я понял, что моя левая рука вообще отказывается работать, максимум, на что она способна – это находиться в согнутом состоянии, защищая левую часть корпуса и головы.
Картина Репина «Приплыли»! Кое-как я продержался второй раунд, а в перерыве, когда Храбсков спросил, почему я совсем перестал бить левой, объяснил причину. Тот даже перестал обмахивать меня полотенцем.
– Так что теперь, – растерянно спросил Анатольич, – снимаемся?
– Ну уж нет, – буркнул я. – Попробую побегать от него с одиночными джебами правой.
А вот тренер моего соперника, похоже, заметил, что с моей левой рукой что-то не то, и как только начался третий раунд, Садыков принялся раз за разом обрабатывать моё левое плечо. Ого, блин, а ведь больно! И теперь я вообще не могу руку толком поднять, она так и норовит повиснуть плетью.
Ноги, мои любимые, шустрые ноги, давайте, спасайте меня! И я начал скакать по рингу антилопой гну, удирающей от голодного льва. Но всё же иногда позволял себе лягаться… то есть выкидать в сторону казаха одиночные правой. И что приятно, пару раз я умудрился его серьёзно зацепить.
Рефери тоже заметил, что моя левая рука висит плетью, а я морщусь от боли, остановил поединок.
– Что у вас с рукой? Вы можете продолжать бой?
– Да всё нормально, просто мне плечо слегка отбили, сейчас пройдёт.
Прозвучала команда «бокс», и началась вторая серия фильма о погоне льва за антилопой. Чувствуя, что времени остаётся совсем мало, Батыр попёр на меня танком, продолжая молотить уже не только несчастное левое плечо, но и всего меня от пояса и выше. Причём пёр, уже просто опустив голову, словно решив меня заодно и забодать. Эта гонка меня уже изрядно утомила, я стал двигаться медленнее, и прекрасно сознавал, что даже если дотяну до финального гонга, то вполне могу по очкам и проиграть, и это вызывало во мне чувство бессильной ярости.
И тут то ли озарение на меня снизошло, то ли это и есть класс боксёра, но в какой-то миг, будто глядя плёнку в «рапиде», я увидел не только безумные, налитые кровью глазки соперника, но и его совершенно открытую челюсть. В короткий апперкот я вложил все оставшиеся силы, понимая, что, если удар не достигнет цели – за оставшееся время боя от любого тычка свалюсь на канвас.