Какая-то пожилая пара появилась позади меня, стоят, растерянно озираются. Эти-то какое отношение к этому празднику имеют? Хотя…
– А вы, случайно, не родители Аллы? – спрашиваю, подойдя к ним поближе.
– Да, я папа, Борис Михайлович, а это моя супруга Зинаида Архиповна, – с готовностью мужчина.
– Тогда вам, наверное, во главу стола, сядете рядом с юбиляршей. Вон там ваша внучка уже сидит…
А Кристинка тоже нас замечает, её узкое лицо расплывается в улыбке, она подскакивает, словно у неё под задницей пружина, и летит в объятия дедушки с бабушкой. Не стану им мешать, лучше разузнаю, куда мне садиться. Кто бы подсказал?
– Молодой человек, как ваша фамилия?
Похоже, это метрдотель. Несмотря на название ресторана, одет не в узорчатый халат, а в чёрный костюм с белой сорочкой и чёрной бабочкой. Ботинки смазаны так, что в них можно смотреться, как в зеркало. Узнав мою фамилию, проводит к одному из пока ещё свободных мест, я сажусь по левую руку от Ильи Резника и по правую от Вячеслава Добрынина. Слава долго трясёт мне руку, интересуясь травмированной левой и по ходу расспрашивая о моих последних успехах в боксе, литературе и, конечно же, музыке.
Наконец доходит очередь до сидящего слева Резника.
– А вы, значит, тот самый Максим Варченко, что пишет Алле песни? – спрашивает тот, улыбаясь краешком губ.
Глаза добрые-добрые, но в их глубине прячется что-то вроде ревности. Понятно, что Резник не композитор, в этом плане он со мной соревноваться не собирается, но я ведь отдаю клиентам песни ещё и с текстом. А вот здесь у нас равная ситуация, можем пободаться. И если бы тексты, пусть написанная и не мной (а порой всё же переписанные, где я не помнил оригинальный текст) были бы плохи, то в его голосе не сквозила бы тщательно скрываемая зависть.
– Да, тот самый, – отвечаю я с лучезарной улыбкой. – Приятно наконец-то познакомиться с известным поэтом-песенником Ильёй…
– Рахмиэлевич, но я предпочитаю без отчества, не каждому дано его выговорить, – смеётся тот. – Хочу задать один вопрос… Вы не хотели бы попробовать написать музыку на какой-нибудь из моих тесов?
– Хм, до этого как-то сам писал и тексты, и музыку, но почему бы и нет? Есть что-нибудь предложить?
– Да вот, только что написал, на днях, правда, распечатать не успел.
Резник достал из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнот, раскрыл его ближе к концу и дал мне в руки.
– Вот оно, стихотворение, называется «Лестница».
Ё-моё, так я прекрасно помню незамысловатый и лёгкий мотив этой песенки в исполнении Пугачёвой. Когда впервые услышал в начале 80-х – долго ходил, напевал про себя. Причём ни автора музыки, ни автора текста я так и не узнал, неинтересно мне это было. Есть песня – есть исполнитель, что ещё нужно? Оказывается, слова к ней написал сидящий рядом Резник.
– Думал, кому его можно предложить из композиторов, а тут с вами познакомился. Если не получится – ничего страшного, может, обращусь к кому-то более маститому.
– А что, можно попробовать. Мне кажется, этот текст хорошо ляжет на какую-нибудь лёгкую, запоминающуюся мелодию. Может быть, даже Алле Борисовне и предложим.
– Тогда держите.
Резник вырывает из блокнота листок с текстом и протягивает мне.
– Так стихотворение у вас, я так понял, в единственном экземпляре?
– Ничего страшного, я все свои стихи храню вот здесь, – он постучал себя согнутым пальцем по высокому лбу.
– Я смотрю, вы уже познакомились!
Услышав знакомый голос, оборачиваюсь и вижу Аллу. На ней балахонистое платье, под которым надёжно скрыты уже начинающие округляться телеса Примадонны. Причём, если память не изменяет, в этом платье она мелькала в некоторых сценах фильма «Женщина, которая поёт».
– Привет, Илья, привет, Максим!
Пугачёва чмокает в щёку сначала Резника, затем меня. От неё пахнет нотками жасмина, можжевельника, гвоздики, ландыша и ещё чего-то неуловимого. С Добрыниным, я так понял, они уже поприветствовали друг друга раньше. Увидев на щеке Ильи Рахми… тьфу, короче, на щеке Резника лёгкий след губной помады, машинально провожу тыльной стороной ладони по своей щеке.
Я вручил Алле Борисовне букет, и она, снова чмокнув меня в щёку, побежала дальше, приветствуя других гостей, а нам уже жал руки подошедший следом Стефанович.
– Молодец, что выбрался из своей Пензы… Обратно решил как, поездом, самолётом?