А не вернулся в родное село потому, что… Ну я не знаю, вся родня от какого-нибудь тифа вымерла, и остался наш Платон круглым сиротой. А может так быть, что решил в Москве найти хорошую работу и материально помогать своим сельским родственникам. Пожалуй, так будет гуманнее. А потом, например, к нему в столицу, скажем, младшая сестрёнка переберётся, на которую положит глаз начальник Платона, и у него в МУРе заведётся некий блат… Нет, конечно, это я передёргиваю, и вообще, рано пока ему о сестрёнках думать, самому бы обустроиться.
До того, как прикорнуть, я успел всё же добить оставшиеся два куплета песни, которую назвал просто – «Дорога». Наверное, Николаю Степановичу больше пришёлся бы по душе вариант «Железная дорога», но я на такое в жизни не пошёл бы.
Утром первым делом отправился на пробежку под вяло падающими с неба хлопьями снега. Давненько что-то не получалось бегать, с прошлого года, в горку к скверу Лермонтова даже немного задохнулся. Затем принялся выполнять всё задуманное накануне. Пока с Главпочтамта, где отправил заказное нотариусу, бежал в «рогачку», на фасаде ДК имени Дзержинского увидел большой портрет Андропова с траурной ленточкой в верхнем правом углу. В сердце кольнуло… Только почему-то сейчас я в полной мере осознал, что Андропова не стало по моей вине. Кто я такой, чтобы по моему требованию человека, каким бы плохим он ни был, лишали жизни? Я что, возомнил себя богом?
«Эк тебя, брат, в достоевщину понесло, занялся тут самобичеванием, – разозлился я сам на себя. – А не хочешь на глазок хотя бы прикинуть, сколько жизней будет спасено благодаря смерти одного упыря, решившегося отправить вчерашних мальчишек в афганскую бойню? По-моему, неплохой получается размен. Не говоря уже о том, что вряд ли кончина председателя КГБ так уж сильно подорвёт обороноспособность нашей страны. Может быть, она наоборот крепче станет… Хотя что гадать, главное, чтобы Афганистан в этой истории не случился».
Николай Степанович моё появление воспринял с ироничной усмешкой:
– О-о-о, кого я вижу! Неужто сам Максим Варченко соизволил явиться в училище?!
И тут же, увидев на моём лице нарождающуюся обиду, с извиняющей миной на лице заметил:
– Да ладно, не обижайся… Как съездил? Как там Ялта?
– Спасибо, Николай Степанович, замечательно. И Ялта даже зимой хороша, там как раз снегопад случился на второй день. Близко познакомился с Ротару, её мужем, их ансамблем «Червона рута». Подарил Софии Михайловне две песни, надеюсь, скоро вы их услышите по радио или даже телевидению в каком-нибудь концерте. Мне даже творческий вечер организовали в Крымской филармонии… А я тут между делом песню написал, «Дорога» называется. Про поезда, проводниц…
– Серьезно? А когда покажешь?
– Спою когда? Да если хотите, можно хоть сейчас, только до актового зала дойти, где гитара лежит…
– Через четыре минуты перемена закончится, – заявил Бузов, кинув взгляд на настенные часы над дверью. – Давай на следующей, сразу подходи к актовому залу.
– А может, лучше вы послушаете её уже в инструментальной аранжировке? Неделя максимум – и должна зазвучать как в концертном исполнении.
– Думаешь?
– Да точно говорю, Николай Степанович, совсем другое звучание, чем я тут под обычную гитару начну что-то изображать.
– Хм… Ладно, через неделю – так через неделю. Точно уложитесь? Смотри, в следующую субботу показываете мне песню.
На репетицию пришли только Валя и Юрка. Лена сегодня на занятиях в «кульке» почувствовала недомогание, сказала, чтобы репетировали без неё. Мол, вроде как простудилась. Ну ничего, и втроём справимся, тем более я пока не знал, куда в этой песне приткнуть электроорган. Звуки стука колёс он вряд ли издаст, тут должна работать ритм-секция в лице бас-гитары и барабанов.
Ребята в тему вошли легко, уже через час мы могли представить композицию на суд Бузова. Правда, без сольной гитарной вставки, я пока ещё не придумал, как она должна звучать. В любом случае впереди целая неделя, что-нибудь сочинится.
После репетиции я не придумал ничего лучше, как навестить нашу заболевшую клавишницу с передачкой. Успел на Центральный рынок к самому закрытию. Не торгуясь, купил яблок, апельсинов, мандаринов, до кучи плитку шоколада – благо что не бедствовал. Держа перед собой пакет, как знамя, двинулся на Урицкого, к дому Лены. И вот здесь меня поджидал неприятный сюрприз. На входе во двор я столкнулся с возвращавшейся откуда-то с другой стороны улицы нашей «больной». При этом она довольно мило щебетала с каким-то парнем, державшим её под локоток. Дальше произошло то, что Гоголь в своём «Ревизоре» назвал немой сценой. Длилось это несколько секунд, после чего Лена выдавила из себя: