В ресторане и впрямь без взятки и не обошлось, причём швейцар уже знакомого мне ресторана „Арагви“ попросил предъявить нас паспорта. Документы мы захватили, эта привычка у меня повсюду таскать паспорт ещё из моего 21 века, когда тебя могли просто так остановить на улице бравые полицейские и потребовать предъявить удостоверение личности, а в случае отсутствия оного задержать до выяснения личности. Я и Ингу приучил носить паспорт с собой, хотя она решительно не понимала, зачем это нужно. Сейчас же я вложил в свой паспорт червонец, который чудесным образом испарился, когда швейцар вернул нам документы обратно и с улыбкой предложил пройти внутрь, невзирая на то, что нам с Ингой по 17 лет.
И ведь паразит должен был меня помнить, именно он стоял на входе, когда мы сюда последний раз наведывались с Пугачёвой решать наши дела. А вот администратор не пытался делать вид, что не знает меня и не помнит, с улыбкой направился в нашу сторону.
– Максим, добрый вечер! Сегодня, смотрю, без Аллы Борисовны… Рад, что вы с вашей спутницей решили к нам заглянуть. Прекрасно выглядите! А у нас, кстати, сегодня Муслим Магомаев с друзьями отдыхают. Вон они за дальним столиком.
Я посмотрел в указанном направлении, и действительно, за прямоугольным столом узрел смеющегося чему-то Магомаева в небольшой компании незнакомых людей. Хотя его жену Тамару Синявскую, пожалуй, узнаю́. А ещё одну пару составляли немолодой, почти полностью лысый толстячок восточной наружности в смокинге и его, надо думать, спутница – по виду ровесница Синявской. В этот момент, словно бы почувствовав на себе мой взгляд, певец обернулся и, увидев меня, приветливо махнул рукой.
– Пойду поздороваюсь, – сказал я Инге.
– Я тоже.
Ну, тоже так тоже… Мы подошли к столику, я пожал руки мужчинам и обменялся улыбками с женщинами.
– Прекрасно выглядите, – слово в слово повторил Магомаев слова администратора. – Максим, как звать вашу девушку? Инга? Прекрасное имя… Только что пришли? Столик вам определили? Нет ещё? А может, к нам тогда? У нас как раз пара мест ещё есть.
Проинформированный администратор тут же подогнал к нам официанта, который записал не только наши с Ингой пожелания, но и был озадачен компанией Магомаева, которым потребовалось ещё вина и закусок. Вообще из спиртного здесь были только наполовину початая бутылка коньяка и уже опустошённая бутылка из-под вина. Они заказали ещё пару бутылок „Хванчкары“.
– Решили культурно отдохнуть? – глядя на меня, спросил Магомаев.
– Отмечаем поступление Инги на факультет журналистики.
– Ого, поздравляю! А мы встречу с моим дорогим другом Ильдаром Магомедовичем и его супругой отмечаем. Ильдар Магомедович в министерстве культуры Азербайджана работает, приехал в Москву по вопросу организации дней азербайджанской культуры… Что ж, предлагаю отметить успех твоей спутницы… Думаю, вино-то вам можно, Инга? А ты, Максим, коньяк употребляешь? По чуть-чуть? Ну давай по чуть-чуть.
Пригубили с мужчинами по рюмке, женщины предпочли красное вино.
– А что у тебя в плане музыки нового? – поинтересовался Магомаев, закусывая коньяк сочным персиком. – Я слышал, ты Пугачёвой очередной шлягер написал, с которым она собралась покорять Сопот?
– Быстро слухи расходятся, – усмехнулся я. – Да, было дело.
– И говорят, песня на французском. Ты и французский знаешь?
– Хм, ну не то что бы…
– Comment connais-tu le français?[10]
– Муслим, вы мне хотите устроить экзамен по французскому языку? – с кислой миной поинтересовался я.
– Шучу я, шучу, – с улыбкой похлопал он меня по плечу. – А ведь ты, помнится, ещё и Ротару песни писал, и Юре Богатикову… А для меня ничего не хочешь сочинить?
Вот ведь озадачил… Я тут же стал лихорадочно перебирать в памяти ещё не написанные другими композиторами песни, которые могли бы удовлетворить вкусу Магомаева.
Тут-то и всплыла „Памяти Карузо“, написанная примерно в середине 80-х итальянцем Лучо Далла. В оригинале просто „Caruso“. Правда, если мелодию я мог воспроизвести, то текста почти не помнил. Разве что куплет мог напеть, но и то приблизительно, а уж изобразить это в письменном виде точно выше моих сил.
Если память не изменяет, сюжет песни рассказывает о переживаниях Карузо, который перед смертью признаётся кому-то в любви. То ли девушке, то ли маме – это уже и у автора не спросишь, которой умер в 2012 году. То есть умрёт, а сейчас он, надеюсь, ещё и не приступал к сочинению этой вещи. Ну ладно, на русском я ещё могу сочинить что-то, а вот кому доверить литературный перевод на итальянский?
А может, вообще переводить не надо? И на русском сойдёт?.. Хотя, если рассчитывать на то, что песня должна стать международным хитом (а может и на Грэмми» ещё разочек замахнуться?), то текст должен быть на итальянском. Английский тоже не подходит, это же Карузо, гордость Италии! А на английском, даст Бог, мы ещё насочиняем.