– Привет, меня зовут Елена Севастьянова. Еду на операцию, надеюсь ее благополучно пережить.
Она сказала это с легкой усмешкой, но мы с Юлей в первую секунду не смогли сдержаться и нахмурились, сочувствуя и сожалея, хотя быстро взяли себя в руки и, улыбнувшись в ответ, по очереди представились. Моя соседка начала первая:
– Привет, меня зовут Юля Крымова, я в гости к тетке лечу, она недавно замуж за иностранца вышла.
Она постаралась веселой задорной усмешкой, сгладить нашу неловкость впервые секунды знакомства. После нее представилась я, стараясь глазами передать тепло и поддержку своим новым знакомым. Я даже не знаю почему, но решила сказать честно о цели своей поездки. Наверное, из-за храбрости Елены и сердечности Юлии. Я почувствовала себя не одинокой рядом с ними. Впервые в жизни. И это чувство толкнуло на откровенность и подарило надежду на возможную дружбу в будущем.
– Привет, меня зовут Алев Штерн, я лечу в Германию, потому что там, возможно, живут мои биологические родители. Я сирота и уже много лет ищу своих родителей, возможно немцы, к которым лечу, они и есть. Кроме имени и фамилии ничего не помню о себе!
Юля и Лена с сочувствием посмотрели на меня, но опять же впервые в жизни это не задело мою гордость, а лишь прибавило им моего расположения. Лена, судя по всему не задумываясь над действием, пожала мою ладонь в попытке поделиться пониманием и теплом. После того как она смогла коротко пообщаться со своим врачом, интересующимся ее самочувствием, они с Юлей плавно переключили разговор на мелочи. Выяснив, кто, где остановится в Берлине, мы на секунду замолчали, и тут совершенно неожиданно начался кошмар любого пассажира самолета, который он воображает себе перед полетом.
Все началось с оглушительной тишины, потом раздался странный хлопок и выпали оранжевые кислородные маски, от чего на голове волосы встали дыбом. Резкий душераздирающий вопль в конце салона заставил меня схватить Лену за руку, с другой стороны в мою вторую руку вцепилась Юля. Тишина огласилась вестником приближающейся смерти, как мне в тот момент показалось. А затем нас накрыл шквал огня, моего старого знакомого, о котором я пятнадцать лет никак не могу забыть, и боль приняла меня в свои объятия, но ненадолго. Вслед за ней пришла темнота.
Я очнулась! Не открыла глаза, это точно, но знала и словно видела своим внутренним я окружающую действительность. И эта самая действительность напугала меня до чертиков. Я не ощущала своего тела и все никак не могла понять, каким образом все чувствую и вижу. А главное – мыслю! Вокруг все стало серым, чувства, наполнявшие меня – муторными и хаотичными. Ощущение одиночества усилилось, так же как и ужас от того, что меня тянуло куда-то. Впереди засветилось странное светлое пятно, а рядом неожиданно проявились серебристые точки. Они так интересно светились каким-то волшебным, серебристым, пульсирующим светом, создавая иллюзию живого организма. Но вот они обе подлетели ко мне, и я почувствовала родство. Елена и Юлия. Это их души. В панике, что они исчезнут, рванула к ним, потянувшись всеми фибрами души, и мы неожиданно слились в единое целое и какое-то время медленно парили в серой мути, наблюдая как то тут, то там рядом с нами возникают другие неприкаянные души в поисках последнего пристанища.
Было тяжко вот так парить, притягиваясь тем странным светлым пятном и все еще думать о своей жизни, и ощущать целую пропасть в душе. В этой пропасти уже давно поселилась пустота, и было горько сознавать, что двадцать семь лет своей жизни, если конечно медики, верно, определили мой исходный возраст, я потратила впустую. Особенно последние пятнадцать – постоянная гонка на выживание. Ничего хорошего, даже на море ни разу не была, в лес только на корпоратив пару раз съездила и то сидела там на стульчике, стараясь не ударить в грязь лицом. Как же, я могу испачкать костюм и обувь, или маникюр дровами испортить, или еще что-нибудь. Ведь я не голодранка, не колхозница, должна держать марку. А в итоге, лечу тут тоскливой серой массой незнамо куда и зачем. Как все! Боже, как обидно потратить жизнь на всякие условности и бредовые идеи, сходить с ума от мелочей, а главное, пропустить и не заметить. Захотелось побиться головой о стенку от ярости и тоски о несбыточном. Хотелось семьи, друзей, увидеть мир, наслаждаться мелочами, а главное, хотелось любить. И детей тоже хотелось. Именно сейчас до боли в отсутствующем сердце поняла, что хочу иметь своего ребенка. Пройти весь путь от зачатия до его рождения, видеть и участвовать в его взрослении. Боже, как же много я не успела и в тоже время потеряла, даже не заметив.
Мои самобичевания прекратила Елена, она неожиданно для нас с Юлькой, начала отчаянно вырываться из несущей нас в этой реке душ толпы. Ее судорожные рывки не оставили нас равнодушными, и мы начали активно помогать ей рвать невидимые путы, окружающие нас и удерживающие в этом сером мареве. И вот, когда мы дернулись в отчаянном рывке из последних сил, нам удалось вывалиться из общей толпы. Буквально мгновение, и серое марево пропало, оставив нас одинокими странниками в черной прозрачной пустоте.
Сбившись в кучку, серебристыми призраками парили в нигде, без малейшего понятия что делать дальше и, вообще, где находимся. Но тем не менее, наше единство придавало мужества и тепла. Сколько мы так парили, невозможно ни посчитать, ни прочувствовать, но неожиданно перед нами появилось странное скопление огромным ярких точек, которые довольно быстро увеличивались, превращаясь в нереально сказочное и даже родное ожерелье из звезд. Оно манило и звало, и я потянула девушек к нему.
Вдруг темнота вокруг нас сгустилась, превратившись в чернильное пятно, причем явно ощущалось, что оно живое. Рядом с ним расплылось яркое светлое облако. И это облако почему-то не выглядело инородным в этой темноте. А затем я услышала разговор. Странный разговор облака и чернильного пятна в пустоте, в ничто и нигде. Интересно, может я окончательно сошла с ума?
– Трое? Это странно, но зато как удобно, ты не находишь?
– Сестра, ты уверена, что приняла правильное решение?
– Да, родной, столько моих детей страдает, я должна им помочь исправить свои ошибки.
– Сестра, значит одна моя, мои дети уже слишком много заплатили за чужую вину, она станет искуплением и милосердием для них. Если ты правильно выберешь хрустальную слезу!
– Братец, не сильно ли ты много на себя берешь, требуя что-то у меня.
– Я прошу у тебя. Ведь в них и твоя сущность тоже! И ведь это твои детишки как всегда неудачно поиграли в проклятье, ты не находишь.
В пустоте всплыло третье пятно, серого тусклого цвета, и нагло вступило в напряженный разговор странной парочки. Как только оно проявилось, меня как будто одеялом укутали, стало так тепло и уютно.
– Брат, сестра, боюсь, вам обоим придется поделиться. Мои потомки вымирают, и скоро некому будет петь мне священные песни, и сила уйдет в пустоту, как и мы с вами. Мы слишком много дали воли своим потомкам, осталось мало времени и возможностей все исправить. Мы должны объединиться и решить эту проблему, иначе созданное погибнет, будет нарушен еще один закон мирозданья, а главное – ожерелье миров распадется. Мне будет жаль, а вам?
Молчание остальных двух пятен тяготило мою душу, заключенную в маленькой серебристой точке, зависшую вместе с двумя другими перед тремя высшими и надеющуюся неизвестно на что. Я с трепетом ожидала окончания разговора. И странно, но мне кажется, что обе мои подруги ощущали те же эмоции.
– Решено, дорогие братья, я согласна с вами. Каждому миру необходимо дать по одной возможности. Одному из трех видов потомков – шанс на выживание.