Тихонько всхлипнув, Стася возразила:
— Мама не предавала меня, если ты об этом. Она просто умерла.
— Я знаю, — усмехнулся Ян, медленно размыкая объятия и отстраняясь.
Без его тепла ей стало холодно. Зябко поежившись, Стася тихо обронила:
— Спасибо за прогулку. Сегодня я… многое поняла.
— Очень на это надеюсь! — фыркнул Костров, пряча руки в карманах.
Он смотрел куда угодно, только не на нее. Нахмурившись, Стася опустила взгляд и охнула, заливаясь краской. Забывшись, она отпустила полы своего разодранного топа. Те повисли вдоль тела, полностью обнажая талию и грудь. Ладно хоть, в бюстгальтере. Вздрогнув всем телом, девушка прикрылась. Сгорая от смущения, нервно переступила с ноги на ногу.
— Ты же… отвезешь меня обратно? — уточнила робко. — В интернат?
Тяжело вздохнув, Ян покачал головой.
— Никуда я тебя в таком состоянии не отпущу! — заявил тоном, не терпящим возражений. — А уж в таком виде — тем более! Сегодня переночуешь у нас.
Действуя по старой схеме, он приобнял ее за плечи и повел к машине.
— Нет, погоди! — взволнованно выдохнула Стася. — Так нельзя! Я не могу! Галина Петровна она же…
— Расслабься, — Ян галантно распахнул перед ней дверь с пассажирской стороны. — Дома никого нет. Мама с отцом на дачу рванули. На выходные.
Глава 11
Десять лет назад…
«Я пожалею об этом? О, да! Я абсолютно точно об этом пожалею!»
Но даже понимая это, Стася приняла предложение Яна. Не то, чтобы у нее был выбор. Ведь перспектива остаться одной — посреди ночного города, без денег, телефона и в разорванной одежде… мягко говоря, не прельщала.
И все же, на уровне подсознания, каким-то своим внутренним радаром она чувствовала, что в обществе Кострова ей гораздо безопаснее, чем без него.
А потому, позволила парню усадить себя на переднее сиденье автомобиля.
И даже не возражала, когда Ян отточенным движением пристегнул ее к креслу ремнем. На мгновение, на долю секунды их тела соприкоснулись.
Его горячее дыхание коснулось ее щеки. А аромат горьковато-свежего мужского парфюма проник в ноздри. Заполнил легкие. Одурманил разум.
Ян отстранился, захлопнул дверь с ее стороны, обошел автомобиль и занял водительское место. А Стася напряженно вжалась в спинку кресла, оцепенев от ощущений — незнакомых, волнующих, обрушившихся на нее лавиной. Она жутко покраснела. Задрожала. Ее кинуло в жар. По спине, вдоль позвоночника стекла капелька пота. Разгоряченное тело превратилось в сплошной оголенный нерв. А внутренности узлом скрутило он напряжения.
От простого и… чертовски опасного откровения:
«Боже, как же вкусно он пахнет! Так… по-взрослому! Так мужественно!»
Глупо отрицать, от Яна веяло силой. Уверенностью. И опасностью, наверное.
Это будоражило. Дезориентировало. Вгоняло в самый настоящий трепет.
И разжигало пожар в груди — прямо там, за ребрами. Где отчаянно колотилось ее юное глупое сердце. Еще более глупые мысли не поддавались контролю. Страшно путались. И черт его знает, из-за выпитого коктейля или… из-за него. Из-за парня, сидящего совсем рядом. За рулем. Сосредоточившись на дороге, он плавно вел автомобиль. Стася же отвернулась к окну, запрещая себе смотреть на Кострова. Ей не было никакого дела до его профиля — точеного, правильного. И совершенно не интересовало, мягкие ли у него губы? Или, наоборот, жесткие? А, плевать!
Цепляясь за последние крупицы самообладания, Стася нарушила молчание:
— Прикольная у тебя тачка! Отцовская?
— Почему, отцовская? — Ян на мгновение отвлекся от дороги. — Моя!
— А-а-а! Поняла. Родители на совершеннолетие подарили?
— Нет. Сам купил.
Недоверчиво покосившись на парня, она беззлобно усмехнулась:
— Ну, да! Ну, да! Все вы сами купили!
Ян улыбнулся, глядя строго перед собой:
— В бардачке папка с документами. Достань, ознакомься.
Она так и сделала. И спустя пару секунд прочитала вслух:
— Кредитный договор…
Коротким кивком Костров подтвердил ее догадки.
— Мне не нужны подарки от родителей. Тем более, такие дорогущие. На свои хотелки я заработаю сам. Например, ради этой крошки, — он похлопал по рулю, — я перевелся в универе на заочное отделение. Отец страшно негодовал, мать всеми силами отговаривала. Но я все для себя решил и не жалею.