Но с другой… ей было очень больно. Внутри что-то протестовало против этого. Металось и рвалось на части. Ей было трудно дышать. И сложно думать. Она сама не знала, что на нее нашло. Почему в горле стоял ком, а на глазах наворачивались слезы. Почему всем его девушкам (а их было много, она не сомневалась) так отчаянно хотелось выцарапать глаза? Или в волосы вцепиться? Или… всем интернатом темную этим гадинам устроить?
«Тише!» — взывала Стася к последним крохам самообладания. — «Спокойно!»
К проклятым конфетам она даже не притронулась. Ощетинившись на Яна, демонстративно запихнула их обратно в карман. Парень внимательно наблюдал за ней, но никак ее действия не прокомментировал. Лишь тяжело вздохнул. К счастью, светофор загорелся зеленым, и они продолжили путь. Пряча эмоции за глупой улыбкой и всеми силами пытаясь не выказать, до какой степени смущена и обескуражена, Стася болтала без умолку. Несла всякую чушь, лишь бы не ехать в тишине. Тишина угнетала и пугала ее сильнее любого крика. Ян сдержанно улыбался, слушая весь этот бред.
Не перебил ни разу. А потом, вдруг, остановил машину, съехав на обочину. Отстегнулся. Склонился над девушкой и пленил ее подбородок, вынуждая смотреть ему прямо в глаза. Порывался что-то сказать, но упрямо поджимал губы, будто не решаясь. Наконец, спустя целую вечность, Стася услышала:
— Судя по реакции, ты… тоже это чувствуешь, да?
— Что именно? — выпалила она на выдохе.
— Ярость, — процедил сквозь зубы Ян, опаляя ее кожу своим горячим дыханием. — Дикую ярость и навязчивое желание с корнем вырвать руки всем тем, кто когда-либо прикасался ко мне. Тем, кого я целовал и…
— Нет! — взволнованно воскликнула Стася. — Ничего подобного!
— Разве? — он придвинулся ближе. — Скажи мне правду, малышка! О чем ты подумала, когда случайно презики нашла? Что почувствовала в тот момент?
«Мне хотелось убивать!» — чуть было не выкрикнула, поддавшись эмоциям. Но сдержалась каким-то чудом и рявкнула вслух:
— Не твое дело!
— Ты до сих пор не поняла? — Костров ласково провел пальцем по ее щеке. Задел уголок рта. — Все, что касается тебя — мое дело!
— Почему? — прошелестела она, задрожав под его посоловевшим взглядом.
Ян не ответил. Замолчал, продолжая удерживать ее в плену своих гипнотических глаз. А потом, вдруг, вкрадчиво поинтересовался:
— Ты веришь в судьбу?
— Нет, — призналась Стася, сражаясь за дыхание.
— А в любовь с первого взгляда?
— Не… нет!
— Вот и я не верю! Но ничего… НИЧЕГО с собой поделать не могу!
Глава 13
Наши дни…
Из плена воспоминаний ее вырвал громкий звук. Вздрогнув, Стася рефлекторно огляделась. И лишь спустя пару ударов своего взбесившегося сердца поняла, откуда этот самый звук исходит — вороны тревожно раскричались. Стася не знала, сколько времени провела у могилы матери. Она будто выпала из реальности. Но каждой клеткой ощущала, как сильно окоченела. Ее уже колотило от холода. Или… быть может… не от холода вовсе? Мыслями и душой она все еще находилась там. В машине Яна.
В его объятиях. Он поцеловал ее тогда. Впервые. Решительно и властно. Отчаянно и дерзко. Набросился на ее губы, будто одержимый. Он рычал ей прямо в рот, требуя беспрекословного подчинения. Шептал нежности, добиваясь ее отклика. И она откликнулась. Разделила с ним его безумие.
Ян целовал ее так, как никто и никогда прежде. Хищно. Страстно. Собственнически. Он словно клеймил ее. Помечал свою территорию.
Пускал корни в ее сердце, в душу. Сквозь поры просачивался под кожу, заражая Стасю… собой. Стискивал в объятиях так сильно, что хрустели кости, и голова кружилась от нехватки кислорода. При этом, в отличие от того же Тюрина, Ян даже не пытался залезть к ней под одежду. И свою сдержанность объяснял тем, что не собирается торопить события.
— Я не трону тебя! — обещал всякий раз. — Раньше времени… не трону!
И слово сдержал. Он терпел. Героически ждал ее совершеннолетия.
Но с каждым разом они увлекались все сильнее. Растворяясь друг в друге без остатка, теряли голову все чаще. Самыми сложными были последние полгода до заветного дня. Сдерживаться им обоим становилось все сложнее. В такие мгновения они позволяли себе чуть больше, чем обычно. Грешили, но совсем чуть-чуть. Первое время свои отношения они скрывали ото всех. После той роковой ночи, когда Ян показал Стасе все прелести взрослой жизни, он подарил ей телефон. С того момента они были на связи круглые сутки. Переписывались. Созванивались. Ко всему прочему, Костров каждый вечер приезжал к ней в интернат. В любое время года. В любую погоду. При любом самочувствии. Не взирая на обстоятельства. В выходные и после работы. Он. Всегда. Был. Рядом. Помогал ей сбежать из интерната на несколько часов и… почти всегда набрасывался на нее, так и не дойдя до машины. Впечатывал в ближайшую стену, забор, дерево и показывал на деле, как сильно соскучился.