За окном уже стемнело, и вид открывался просто волшебный. Сказочный.
Но должного умиротворения он ей не приносил. Лишь воспоминания в памяти воскрешал. Хорошие. Плохие. Минуты счастья. Минуты отчаяния.
«Неужели, все это происходило здесь? Со мной?»
Окинув взглядом родной, некогда любимый город и Стася тихо произнесла:
— Ну, здравствуй! Я… скучала…
Глава 4
«— Скажи, почему люди предают?
— Не знаю. Возможно, в какой-то момент своей жизни они… просто становятся слабыми?
— И как же им вернуть былую силу?
— Никак. Им никогда не стать сильнее тех, кого они предали!»
Ночью Стася не сомкнула глаз. Ее малышка мирно посапывала у нее под боком, удобно устроившись рядом с ней на большой двуспальной кровати, а она… все никак не могла уснуть. Беспокойно вертелась, не в силах совладать с эмоциями. Ее сердце замирало в груди при одной лишь мысли о предстоящей встрече с Галиной Петровной. Вопросы, роившиеся в голове нескончаемым потоком, заставляли трепетать от волнения. Как она примет ее, после… побега и развода с ее сыном? Как все пройдет? А главное, когда назначить эту самую встречу? Завтра? Послезавтра? Через неделю?
Стася не знала, но была убеждена:
«Тянуть нельзя. Может случиться непоправимое! На счету каждый день!»
Она прекрасно это понимала. Но и «рвать с места в карьер» тоже опасалась.
Отчасти потому и не предупредила Костровых о своем возвращении в город. Решила сперва… обустроиться и дать себе немного времени на адаптацию.
Ну и морально подготовиться хотела — не без этого. Чувствовала острую необходимость предстать перед бывшими свёкрами несломленной. Сильной. Самостоятельной. Не потерявшейся в жизни после расставания с Яном — хотя видит Бог, каких трудов ей это стоило. Но она смогла. Удержалась на плаву. И теперь оглядываться назад не хотела. Не нуждалась ни в жалости, ни в сочувствии. Она жаждала лишь понимания и простого человеческого тепла.
А еще… Стася всеми силами гнала от себя мысли о нем… о бывшем муже.
Из последних сил противилась воспоминаниям — и плохим, и хорошим, направляя их в иное русло. Это было сложно. Чертовски сложно.
Ведь с Яном ее связывала… почти половина жизни!
Они познакомились, когда ей было шестнадцать. А поженились — едва исполнилось восемнадцать. Ему на тот момент стукнуло уже двадцать два.
Взрослый. Здоровенный. Сильный. Уверенный в себе и не по годам серьезный. Он всегда знал, чего хочет, и шел к поставленным целям напролом. Она ощущала себя с ним, как за каменной стеной.
Ни в чем не нуждалась. Ничего не боялась. Была обожаема и желанна.
Их страсть не знала границ и пределов. Накрывала внезапно и сжигала дотла.
Они были одержимы друг другом. Больны. И даже не пытались исцелиться.
Все четыре года их семейной жизни казались сказкой. Пока однажды… Стася до сих пор не понимала, как это с ними произошло. В какой момент?
«Да, какая разница?» — резко одернула саму себя. — «Плевать! И уже давно!»
Смирившись с тем, что своими силами едва ли успокоится, девушка аккуратно (дабы не разбудить Настюшу) встала с кровати и тихонько выскользнула из спальни. Затем, стараясь не шуметь, побрела на кухню.
Оказавшись на месте, отыскала в аптечке настойку пустырника, и отхлебнула микстуру прямо из бутылочки. Поморщилась и торопливо запила водой. Вкус отвратительный, но эффект… ради него можно было и потерпеть.
Тем не менее, возвращаться в постель Стася не спешила. Погасив свет, медленно подошла к окну, отодвинула занавеску и с ногами уселась на подоконник. Давняя привычка. Еще детдомовская. Ей всегда нравилось наблюдать из окна их комнаты за ночным городом, пока другие спали. Раньше это занятие дарило ей покой и умиротворение. Но не сейчас.
Она вроде и любовалась красивыми видами, но мыслями была далека.
Они… все еще не поддавались контролю. Крутились вокруг мерзавца, о котором ей совсем не хотелось думать. Не хотелось о нем вспоминать.
Но думалось! И вспоминалось!
«Моя девочка! Моя малышка!» — будто наяву звенел в ушах его низкий хриплый голос. — «Я убить за тебя готов, ты это понимаешь?»
В те времена Стася верила каждому его слову. Плавилась в его руках, как свеча и охотно подставлялась под поцелуи. Растворялась в нем без остатка.
И чуть ли не лужицей растекалась у ног Яна, когда слышала вкрадчивое:
«Ты моя! Только моя! Я никогда и никому тебя не отдам! Слышишь?»