Но вся ее злость и решимость стали таять, когда Галина Петровна спокойно посмотрела на нее поверх очков в черной оправе, отложила в сторону какие-то бумаги и твердо произнесла:
— Выйди! И зайди, как полагается!
— Но… — Стася запнулась, заметив наконец, что Кострова находится в кабинете не одна. За ее рабочим столом, спиной к двери сидел какой-то мужчина. Явно высокий. Широкоплечий. Она не видела его лица, но интуитивно ощущала силу, исходящую от него. Необузданную дикую силу.
Не решившись спорить при постороннем, Стася сделала то, о чем ее просили.
Вышла. Досчитала до десяти, дабы успокоиться. И трижды постучала в дверь, онемевшими от волнения пальцами. Дождавшись громкого «Да?», осторожно протиснулась внутрь и протараторила давно заученную фразу:
— Доброе утро, Галина Петровна! Вы хотели меня видеть?
— Доброе, — прилетело в ответ все тем же тоном. — Проходи. Присаживайся.
Неловко переминаясь с ноги на ногу, Стася настороженно покосилась на незнакомца. Единственный свободный стул располагался напротив него.
А ей жуть, как не хотелось стать средоточием его внимания. Верно оценив ее замешательство, Кострова улыбнулась своему собеседнику:
— Сынок, погуляй немного. Я скоро освобожусь.
Ничего не ответив, тот молча поднялся с насиженного местечка.
Распрямился во весь свой немалый рост, и Стася невольно отшатнулась.
В голове не осталось мыслей. Ничего, кроме:
«Сынок? Этот… этот здоровенный шкаф — ее сын?»
Разумеется, в интернате все знали, что у директрисы есть ребенок. Но кто мог предположить, что он — взрослый мужик? Когда она его родить успела?
Стоило здоровяку развернуться к ней лицом, Стася поняла, что ошиблась:
«Нет, еще не мужик. Взрослый, но не до такой степени…»
Перед ней стоял парень. Мощный. Дерзкий. Темноволосый. Кареглазый.
Не красавец, обычный скорее. Заостренные черты лица. Выпирающие скулы. Тонкие губы с едва заметным шрамом на нижней, как после рассечения. Он выглядел расслабленным и собранным одновременно. Мазнув по Стасе равнодушным скучающим взглядом, сын Костровой направился к двери.
Но резко остановился, когда Галина Петровна обратилась уже к ней:
— Присаживайся, Стася! Присаживайся. В ногах правды нет!
Стремительно развернувшись, молодой человек уставился на нее совсем иначе. Пристально. Внимательно. Пытливо. Он откровенно разглядывал ее, и ни капли этого не скрывал. Его глаза сверкали странным шальным блеском.
На губах играла еще более странная ухмылка. Нет, оскал. Хищный оскал.
А Стася, застыв под его взглядом, точно парализованная, дышала через раз.
И смогла вернуть самообладание лишь после строгого оклика Костровой:
— Ступай, Ян!
Мгновение, и дверь за ним захлопнулась. Почти в ту же секунду Стася рухнула на стул, закидывая себя бесконечными вопросами:
«Что это было? Что на него нашло? Почему он ТАК на меня смотрел?»
— Что ж, Стася, — проник в сознание голос директрисы. — Поговорим?
— О чем? — встрепенулась девушка, в защитном жесте скрещивая руки на груди. — В смысле… вы ведь и вчера все доходчиво нам объяснили…
Женщина угрюмо покачала головой:
— Нет. Не все.
— Разве?
— Есть моменты, которые меня тревожат. Моменты, связанные с тобой.
— Например?
— Твое поведение. Твоя беспечность. Твоя успеваемость.
— Ой, да все у меня норма…
— Помолчи! — осадила ее Кострова, даже не повышая голоса. — Нормально у нее все! Где, нормально-то? В каком месте? Безответственной стала! Неряшливой. Дерзишь постоянно. По учебе с пятерок на тройки скатилась. Ты, на пару со своей подругой Анжелой, все чаще и чаще оказываешься в эпицентре не самых радужных событий! То с сигаретами вас застукают, то со спиртным. А то и того хуже — в наручниках с мигалками привезут! Стася, ты заставляешь меня беспокоиться! Что с тобой происходит? Дудина на тебя так дурно влияет? Или в целом, компания ваша? Крюков? Тюрин? Зверев? Кто?
Неожиданно смутившись, девушка потупила взор. Она отказывалась признавать правоту директрисы. И друзей сдавать, как стукачка последняя, тоже не собиралась. Но… в глубине души знала — Галина Петровна права.