Я резко вскидываю голову, рассерженная его предложением.
— Чтобы все подумали, что я не могу обойтись без твоего сопровождения? Спасибо за предложение, но я справлюсь сама. Хотя впредь, пожалуйста, предупреждай меня о таком заблаговременно, чтобы я не выглядела нелепо.
Марк смущенно улыбается, но кивает и предлагает мне руку. Я со всем возможным достоинством, беру его под локоть, надеясь, что я не выгляжу испуганной школьницей, которую старший брат зачем-то привел на свой выпускной. Пока Марк ведет меня к сцене, со всех сторон щелкают затворы фотоаппаратов. Потрясающе, мы в центре внимания. Мы подходим к импровизированной сцене, и я отпускаю Михельсона, но он ловит мою ладонь и легонько сжимает. Этот жест должен был добавить мне уверенности, но из глубины моей растоптанной души поднимается старая боль, чтобы в очередной раз напомнить — Марку нельзя доверять. Один раз он уже разбил мне сердце, второго раза не будет.
Подавив воспоминания, я как можно шире улыбаюсь ему и поднимаюсь на сцену, к конкурсантам и ведущему, который мечется на ней словно бешеный петух. Там уже стоят трое поваров, двух из которых я знаю. Это Луи Гальяно и Андрей Смирнов, шеф-повара ресторанов “Мишель” и “Безумный шляпник” соответственно. Третий мужчина мне не знаком. Ведущий дожидается пока я поднимусь, оглашает правила и мы начинаем дегустацию. Когда спустя час все оценки выставлены, я, наконец, спускаюсь со сцены. Передо мной неожиданно появляется четвертый член нашего жюри и галантно протягивает мне ладонь. Я с благодарностью принимаю его руку, и позволяю помочь мне преодолеть ступени. Внизу он разворачивается ко мне и слегка наклоняет голову.
— О, мефрау, нас не представить друг друг. Меня звать Петрус Баас. Я быть шеф “Три кита”.
Так вот значит ты какой, новый голландский шеф-повар Боровикова. Я улыбаюсь ему самой приветливой улыбкой, на которую способна.
— Агата Лушкевич. Бывший шеф “Трех китов”.
Петрус заметно смущается и мне становится стыдно за свои слова.
— Простите, Петрус, это прозвучало грубо. Я не хотела смутить вас. Я шеф-повар ресторана “Есенин” и рада знакомству с вами.
Лицо голландца разглаживается, и он широко мне улыбается.
— Я быть рад знакомить с вами, мефрау. Прошу вас, оказать честь и дарить мне танец.
Его предложение выглядит немного странно, если обратить внимание на динамичную музыку, которая уже звучит со сцены, но Петрус ждёт ответ, все еще сжимая мою ладонь в своей. Неожиданно справа раздается глубокий голос Марка.
— Господин Баас, прошу меня извинить, первый танец госпожа Лушкевич уже обещала мне, но думаю она не откажется потанцевать с вами позже.
Петрус смотрит на Михельсона, не выпуская мою руку.
— Минейр Михельсон, — Баас вежливо кивает Марку, но тут же переводит взгляд на меня, давая понять, что решение за мной.
— Петрус, я буду рада потанцевать с вами, в следующий раз.
— Мефрау, — он наклоняется и легко целует мою руку. — Я ждать наш танец.
Наконец, отпустив меня, он еще раз кивает Марку и скрывается в пестрой толпе. Я поворачиваюсь к Марку и натыкаюсь на его широкую улыбку.
— Я подумал, что ты не захочешь познакомиться поближе с новым шефом Боровикова.
— И пришел меня спасти?
— Что-то в этом роде, — его улыбка становится лукавой. — Будет невежливо, если мы обманим господина Бааса.
Я непонимающе смотрю на его протянутую руку, когда музыка постепенно затихает и сменяется медленной мелодией.
— Танец, мефрау Агата, — изображая акцент голландца, подмигивает мне Михельсон, и я смеюсь.
Он кладет ладонь мне на поясницу и ведет к парам, уже плавно двигающимся на танцполе. Почему-то мне кажется, что все провожают нас взглядами, но я списываю это на разыгравшееся от волнения воображение. Мы останавливаемся и Марк, быстрым движением, прижимает меня к себе. Я резко втягиваю воздух и замираю. Он слишком близко ко мне, но вырываться на глазах у жадной до сплетен толпы — идиотская затея. Поэтому я кладу левую руку ему на плечо, а правую вкладываю в протянутую ладонь и пытаюсь начать дышать.
Марк уверенно ведет в танце. Мы не разговариваем, а просто двигается вслед за музыкой. Я чувствую как его правая рука нерешительно перемещается по моей спине и обжигающее прикосновение сменяется на легкое, едва уловимое, касание пальцев. Он невесомо проводит вдоль позвоночника, отчего по моей спине разбегаются мурашки. Его запах проникает мне под кожу, заставляя сердце биться чаще, и я проклинаю себя за это дурацкое платье и за то что вообще согласилась сопровождать его на вечере. Марк усиливает давление на мою спину и дистанция между нами полностью исчезает.