— Готова? — кричу я Агате.
— Да!..
Глава 19. Агата
Я чувствую спиной тело Марка, притянутое ко мне ремнями, а в следующую секунду уже не чувствую ничего, кроме потока ветра, бьющего мне в лицо. Крик застревает в горле, и мне кажется, что желудок поднимается куда-то туда же. Сопротивление воздуха такой силы, что меня, буквально, впечатывает в Михельсона. Мне хочется зажмуриться, но страх не дает мне закрыть глаза, поэтому я смотрю на то как стремительно приближается земля и испытываю дикую смесь из ужаса и безграничного восторга. Мне кажется, что мы падаем уже целую вечность, и я начинаю волноваться. Не хотелось бы превратиться в лепешку, размазанную об землю. Да еще и прижатой сверху такой же лепешкой из Марка. От этой мысли я издаю истеричный смешок, и в этот момент восторг, наконец, перекрывает ужас от свободного падения. Адреналин зашкаливает, но ощущение теплого сильного тела за спиной внушает уверенность. Секунд через тридцать, которые мне кажутся часами, нас резко дергает вверх, и скорость падения замедляется. Мы меняем положение по отношению к земле на вертикальное, и я поворачиваю голову к Марку. Он торжествующе улыбается, а я начинаю смеяться.
Мир сверху выглядит восхитительно. Я смотрю на прямоугольники полей, маленькие домики, которые стоят словно на игрушечном макете, голубую ленту реки, змейкой ползущую между ними. Зеленый массив, который с такой высоты похож на разбросанные полянки из мха и серые полосы автомобильных дорог. Сердце замирает от восторга, мне хочется кричать и, чтобы этот полет никогда не заканчивался. Ветер больше не бьет в лицо, а холодными касаниями обдувает наши с Марком сцепленные тела. Михельсон подтягивает стропы и нас немного разворачивает. Я смотрю на раскинувшийся под нами пейзаж и ни на секунду не жалею, что поддалась любопытству и приехала в Лядино.
Когда я два дня назад прочитала письмо, то первым делом схватила телефон, чтобы набрать Марка и высказать все что думаю о его наглости. Что он о себе вообще возомнил?! Сначала обманом потащил меня на автодром, теперь это дурацкое письмо. Письмо! Тоже мне герой-любовник. Но уже достав смартфон из кармана, я так и замерла с ним в руках.
Марк оказался прав в одном — на сообщение я бы сразу ответила отказом, а фокус с письмом в стиле шестнадцатилетнего подростка заставил меня задуматься. И заинтриговал. Мне стало любопытно, что он придумал. Не зря говорят: “любопытство сгубило кошку”. И я чувствую себя этой самой кошкой из поговорки, потому что сейчас мое глупое сердце испытывает не только восторг, но и что-то совершенно другое. То, что я совсем не хочу чувствовать. А еще меня греет мысль о том, что Марк не только запомнил мои слова про мечту, но и заморочился с прыжком. Но я не могу разобрать его мотивы и это пугает меня больше, чем собственные ощущения. От воспоминаний о нашем поцелуе на приеме сердцебиение снова ускоряется. Но что произойдет если я снова доверюсь Марку? Да и что он готов мне предложить? Я не собираюсь становиться его очередным трофеем в бесконечной гонке за юбками. Не в этот раз. Я слишком уважаю себя, чтобы стать “очередной” Марка Михельсона. А еще мне было слишком больно в прошлый раз. Очень много “слишком” в этой истории.
Мысли путаются в голове, пока мы постепенно снижаемся. Эйфория медленно спадает, и я все-таки начинаю жалеть, что согласилась на это безумие. Я не могу разобраться в собственных эмоциях и это меня ужасно злит. Спустя пять минут полета, наши ноги, наконец, касаются земли. Марк отцепляет парашют, но не торопится расстегивать ремни, которые соединяют нас.
— Ты не хочешь меня отстегнуть?
— Нет, — он смеется, но я все еще прижата к его телу.
— Почему? — я поворачиваю к нему голову, но заглянуть ему в глаза из такого положения невозможно.
— Сначала ты скажешь какой я мастер сюрпризов и как тебе понравилось наше свидание.
— Ты же говорил, что это не свидание.
— Только для того, чтобы в тот момент ты расстроилась, что это не оно.
Теперь смеюсь я. Его самоуверенности можно позавидовать.
— А если я этого не скажу?
Он наклоняется, и тепло его дыхание опаляет мою кожу, когда он шепчет мне в ухо:
— Тогда ты так и останешься пристегнутая ко мне. Навсегда.
Его шепот вызывает мурашки, и я вздрагиваю от интимности этого момента.
— Это шантаж, — мой голос хриплый.