— Доброе утро.
— Почему ты в таком виде? — Илья вскидывает брови, а его тон сочится презрением.
— Не успела переодеться. Я все утро пыталась дозвониться до вас с Марком, чтобы предупредить, что задержусь, но вы не отвечали ни на звонки, ни на смс.
Пока я оправдываюсь за отсутствие форменного кителя, француз окидывает меня недовольным взглядом, но как только я замолкаю, перехватывает инициативу в разговоре.
— Ма шер, добрый день. Позвольте представиться, Кристиан Дюбуа. А вы должно быть мадемуазель Лушкевич, — он скорее констатирует, чем спрашивает.
— Да, Агата Лушкевич. Приятно познакомиться, месье Дюбуа.
— Мадемуазель Лушкевич, у нас к вам есть один очень важный вопрос. Что сподвигло вас, шеф-повара ресторана, загородить холодильником пожарный выход?
— Что, простите?
— У нас утром был пожарный инспектор, как раз в тот момент, когда вас, к сожалению, все еще не было на рабочем месте. Основное нарушение, которое стоило нам с месье Михельсоном довольно внушительный суммы — закрытый холодильником пожарный выход. Как вы можете это объяснить?
От удивления, на секунду, я теряю дар речи. Когда в четверг я уезжала с работы, холодильник стоял на прежнем месте и разговоров о его переносе не было. Что же произошло вчера, пока я, в очередной раз, теряла голову в объятиях Марка?
— Я не распоряжалась о каком-либо переносе оборудования, — я беру себя в руки и открыто смотрю в глаза Кристиану.
— Да? А вот сотрудники кухни говорят обратное.
— Какой конкретно сотрудник? Давайте будем говорить предметно, потому что сейчас все это похоже на откровенную провокацию.
— О какой провокации, ты говоришь? — мне приходится развернуться к Илье, потому что он все также сидит за моей спиной.
— Если я не давала этого распоряжения, то кто тогда дал?
— Ма шер, вы считаете, кто-то так сильно вас не любит, что устраивает такие сложные схемы?
— Я никак не считаю, но холодильник если и перенесли, то точно не из-за меня.
— Должно быть, это… Как это по-русски? Домовой? — Кристин неприятно смеется и Илья присоединяется к нему.
Мне очень не нравится этот разговор.
— Я повторю свой вопрос, от кого вы слышали о том, что это было мое решение? — голос слегка подводит меня.
— Да, и правда, — Марк резко поднимает голову и мне становится понятна причина его недомогания. Судя по всему, он вчера неплохо провел время и без меня. — Илья, кто именно сказал тебе, что это было расположение Агаты?
Я оборачиваюсь к Илье и вижу секундное замешательство на его лице.
— Ээээ… Елизавета.
— Администратор Елизавета, я правильно понимаю? — кажется все начинает проясняться.
Илья выпрямляется и переводит взгляд на Марка, игнорируя мой вопрос.
— Какая, собственно, разница, от кого я это услышал? Персонал говорит — распоряжение дала Лушкевич, точка. Что еще тебе надо?
Я не успеваю прокомментировать этот выпад, как сзади раздается голос Марка.
— Агата, я правильно понимаю, что ты не ставила задач по переносу холодильника?
Я боюсь, что если открою сейчас рот, то наговорю много лишнего про Илью и администратора, которых я не единожды заставала в недвусмысленных ситуациях. Но опускаться до уровня скандальной сплетницы мне не хочется. Поэтому, повернувшись к Михельсону, я отрицательно качаю головой.
— Я понял. Можешь идти.
— Но… — Илья, привстает с дивана.
— Марк, ты торопишься, — голос Кристиана звучит недовольно.
— Агата, — Марк смотрит мне в глаза, — можешь идти. А мы продолжим обсуждение, сложившейся ситуации. Может даже пригласим Лизу к нему присоединиться.
Я смотрю на то как меняется в лице Илья и понимаю, что Марк, судя по всему, тоже осведомлен об общей личной жизни подчиненных. А присутствовать при этом разговоре мне совсем не хочется, поэтому я поспешно киваю мужчинам и выхожу из кабинета.
Дальше рабочий день, на удивление, проходит спокойно. Холодильник оказывается водворены на место, а пожарный выход освобожден.
Повара из вчерашней смены рассказали, как вчера утром в кухню влетела администратор и, громко провозгласив «это распоряжение Агаты Александровны», принялась руководить переносом холодильника. На аккуратные замечания сотрудников кухни о том, что так перекроется пожарный выход Лиза каждый раз отвечала, что раз Лушкевич сказала, так тому и быть. А утром нагрянула инспекция.