Взяв с него слово сразу сообщить мне о результатах, я отправляюсь в приемный покой, где в целом не так много людей. Таких же, как я, ждущих своих родных и близких. Переживающих и сочувствующих. Я хожу из стороны в сторону по просторному холлу и не знаю куда деть свои руки. То кладу их на пояс, то тру затекшую шею, то опираюсь на стену. Гнетущее чувство не покидает меня. В мыслях крутятся только ужасы того, что может произойти. Придет ли она в себя? Сможет ли ходить? Сможет ли в принципе функционировать, как раньше?
А что, если нет?
Тогда Мирону придется задействовать первоначальный план по исчезновению тюфяка. Эта мысль окончательно выводит меня из себя, и я что есть силы бью кулаком в металлическую боковину автомата со снэками. Все тут же оборачиваются на меня.
— Э-э-эй, — кричит охранник, выглянув из-за угла.
Я опускаю голову и поднимаю руки вверх в знак того, что это больше не повториться. Слава богу на автомате не осталось и царапины. Да черт с ним! Даже если и осталось — куплю им новый.
Я сажусь на стул у прохода и окунаю голову в руки. Проходит час, второй. Я сижу, практически, не меняя позы. Уже отзванивается Олег, с сообщением, что все улажено. Тюфяка забрали в отделение полиции и, скорее всего, продержат там до утра. Разбитый Порше увез эвакуатор на штраф-стоянку. А сам Олег, с моего позволения, отправился домой, чтобы завтра с утра пораньше отвезти помятый майбах в рихтовку.
— Марк Давидович!
Я оборачиваюсь на молодой женский голос. Радушная медсестра подзывает меня рукой.
— Пойдемте.
Сердце стучит так быстро, что мне кажется вот-вот вырвется из груди. Меня проводят к палате на третий этаж. В дверях нас встречает доктор примерно моих лет.
— Успокойтесь, — тут же улыбается он мне, хотя я даже не успел и вопроса задать. — С ней все в порядке. Небольшое сотрясение и вывих плеча. Ничего серьезного, мы все поправили. Но деньков три-пять придется полежать у нас. В сознание пришла, сейчас отдыхает. Вы можете заглянуть к ней.
Я удивляюсь такому радушию.
— Спасибо, — искренне киваю ему. Тот кивает в ответ.
В палате темно, горит только ночник. Агата лежит на огромной кровати, отвернув голову от меня. Я с секунду стою в нерешительности на входе, а потом плюю на все и подхожу к ней. Она не двигается. Я беру ее руку в свою и легонько сжимаю. Девушка издает тихий стон и тяжело поворачивает голову ко мне. Открыв глаза, она несколько раз моргает, чтобы прийти в себя. Осознание того, что перед ней я приходит не сразу. Но как только она понимает это, уголки ее губ растягиваются в едва заметной улыбке.
Я сжимаю ее руку крепче.
— Агата Лушкевич, я больше никогда тебя не отпущу!
Глава 29. Агата
Майское солнце проникает в палату сквозь неплотно закрытые жалюзи и бьет мне по глазам. Я с тяжелым вздохом отворачиваюсь от окна. Голова гудит, а вместе с этим, волнами накатывает тошнота. По палате разносится густой запах свежих роз, смешанный с ароматом апельсинов. Цветами заставлена практически вся палата. В каждом букете записка с пожеланиями скорейшего выздоровления. Цветы без остановки шлют друзья, сотрудники ресторана и Марк. Но он обычно приносит их сам. Вот и сейчас дверь открывается и на пороге возникает Михельсон с очередным букетом. На его плечи накинут больничный халат, на ногах бахилы. Я улыбаюсь Марку и пытаюсь сесть повыше. Широкими шагами он проходит в палату, ставит букет на тумбочку и помогает мне усесться на кровати.
— Спасибо, — я с благодарностью смотрю на мужчину.
— Как ты? — Марк подвигает стул и садится около моей постели.
— Нормально. Голова еще немного болит, но в целом уже лучше. Врач сказал, что еще день и можно собираться домой.
— Это замечательно.
Мы оба замолкаем.
— Твой Порше в ремонте, — после паузы начинает Марк. — Ребята сказали, что это займет время, но они его восстановят. Пока я могу дать тебе свой Мерседес.
— Я думаю, что еще пару недель машина мне точно не понадобится, — я качаю головой, а внутри меня разливается тепло от его заботы. — Михаил Сергеевич говорит, что две недели больничного мне обеспечены.
Марк молча кивает головой. Не в силах удержаться, я беру его за руку.
— Я уверена, что Андрей справится.
Михельсон удивленно выгибает бровь и сжимает мою ладонь.