— Профессор! Как можно? Она слишком… слишком хороша для меня. Я недостойна носить нечто, настолько прекрасное, — сказала она, зарумянившись.
— Не отказывай мне. Я умираю. С твоей стороны будет грубо не принять, — хрипло усмехнулся он. — А сейчас помоги мне на кухне. В качестве питания больница снабдила меня какой-то совершеннейшей гадостью, но это не значит, что тебе тоже нужно её есть.
Она помогла ему стать на копыта, и они на пару вышли из комнаты. Мое зрение замерцало, и я внезапно обнаружила пару желтых глаз с вертикальными зрачками, уставившихся на меня.
— Ааа! — вскрикнула я, в панике отмахиваясь от него копытами, но он поступил разумно, быстро подавшись назад. Я огляделась, затем плюхнулась на пол.
— Ух. Так странно.
Он указал на меня, затем вдруг закачался и сел на круп, бессмысленно уставившись в пространство.
— Прости за это, — слегка нахмурилась я, потирая гриву. — У меня иногда… — И как, интересно, объяснить это, при этом не показавшись еще более безумной, чем обычно? — Видения, наверное — он скептически глянул на меня, я помахала копытом. — Знаю, знаю. Звучит безумно, но так и есть.
Вздохнув, я оглядела мастерскую, затем повернулась. В углу комнаты, прямо над моей головой, было небольшое отверстие. Клянусь своим рогом, что там однажды была камера или что-то подобное. Зачем? Голденблад тогда еще не был руководителем чего бы там ни было…
Ухх… тайна за номером четыре тысячи семьсот два в мой персональный список.
Я поднялась на копыта и встряхнулась, глядя на взволнованного ночного пони. Он улыбнулся мне и махнул копытом, призывая продолжать. Я застонала и покачала головой.
— Помнишь упомянутого мной пони. Того, что с секретами? Он… однажды был учителем. Преподавал в месте, именуемом Литлхорн… и одна из его учениц, видимо, винила себя за его уничтожение. — Я хмуро оглядела верстак. — А еще он был творческой личностью… — Забавно. Никогда не задумывалась о нем с такой стороны. Ублюдок. Интриган. Мулий сын… возможно. — Он помог Луне основать министерства, но… в то же время не хотел этого. Действительно не хотел. — Я помотала головой. — Думаю… он слишком заботился о Луне, чтобы просто отказать ей.
Вскользь глянув на меня оценивающим взглядом, он указал на меня, прижал копыта к груди и ритмично постучал ими, приняв томное выражение. По его виду я поняла, что он также немного нервничал.
— Ты хочешь знать, есть ли у меня особый пони? — спросила я, на что он ответил кивком.
Я нежно улыбнулась.
— Да. Есть. Её зовут Глори.
Его улыбка мгновенно угасла, и он поник.
— Чего? — Он страдальчески закатил глаза, раскинув копыта. — Ну чего? Что не так?
Он указал на меня, затем на свои причиндалы между ног, и сморщился от отвращения, фыркнув и задрав нос вверх. Он выглядел настолько разочарованным, что я не сдержала улыбку.
— Нет, нет. Глори интересуют только кобылки, но я не против жеребцов. Нет… мои проблемы с жеребцами в… эм… — Давай, Блекджек, признайся. Слова застряли у меня в горле, но я в конце концов смогла выдавить из себя. — Я… меня не так давно изнасиловали, довольно жестоко. Ага…
Он в ужасе уставился на меня, я отвернулась, почувствовав, как горят мои щеки.
— Вот почему я так… нервничаю… рядом с тобой. Потому что пытаюсь… ну это… не убить тебя.
Стигиус выглядел одновременно взбешенным и взволнованным. Он накарябал на своей дощечке: «Я тя не обижу». Затем он зарычал и топнул, как бы сокрушая моих воображаемых насильников.
— Спасибо. Я знаю. — Или он просто был чертовски хорошим актером. — Я просто… не хочу заниматься этим с тобой, чтобы прямо посреди этого внезапно не всплыли те воспоминания. — Я криво улыбнулась ему. — Ты же не хочешь, чтобы я в процессе навредила тебе, так?
Он, казалось, размышлял об этом пару секунд, затем улыбнулся и кивнул. Я не смогла удержаться от смеха… и в то же время это заставило меня призадуматься.
Мне вдруг стало интересно, как Глори воспримет мои отношения со Стигиусом. Правда я только-только встретила его, поэтому никаких эмоциональных связей между нами не было, да и сама она уж точно не заинтересуется им. Ей, скорее всего, будет неинтересно даже слушать о нем. Неплохо было бы слегка «развлечься», да что там неплохо — чертовски приятно, если это не будет включать в себя насилование жеребца в очереди на размножение или пригвождение к полу. Обыкновенный, приятный, ни к чему не обязывающий секс.
В этом я не была похожа на Глори. Отбросив случившееся на «Морском коньке», я любила секс с жеребцами. И сильно. Я всегда с нетерпением ждала своей очереди в Стойле. Даже шар памяти Вэнити весьма мне понравился, а смотри я его в одиночку, у меня, скорее всего, появилась бы новая игрушка.
Стигиус прервал поток моих мыслей, указав на меня, затем постучав передними копытами и, наконец, пытливо уставившись на меня. Я раскраснелась, но, несмотря на зудящую панику на задворках моего разума… не сказать, что его предложение совсем мне не нравилось.
— Возможно, — ответила я, заставив его ухмыльнуться. — Но не сейчас.
Хотя, по выражению лица Стигиуса было кристально ясно, что он пройдет огонь и воду, лишь бы забраться мне под хвост.
Жеребцы…
* * *
Следующие полчаса я провела, бегая по первому этажу в попытках найти мерцание или услышать что-нибудь, что сможет оказаться очередной записью, но радтаракан в моей голове проснулся и снова принялся скрестись. Краем глаза я продолжала видеть нечто мерцающее. То и дело проскакивали красные полоски, хотя З.П.С. был отключен, и мне приходилось бороться с желанием безумно палить по углам. А еще я чувствовала, что замедляюсь. Раньше я была как на иголках, жажда действий переполняла меня. А сейчас мне казалось, будто я постепенно становлюсь вялой. Причиной этому была скорее не усталость, а невозможность действительно влиять на положение вещей.
Я зря тратила время. Тянула пони за хвост — так, вроде, говорят? Я знала, что мне требовалось делать, но… я этого не хотела. Как бы глупо и нелогично это не звучало, я была уверена, что если засну — проснусь… уже не собой. Полностью роботом или, может, осознаю, что все это было сном, и я на самом деле была лишь изувеченной, изнасилованной, мутировавшей кобылкой, стоявшей на пороге смерти. Я никак не могла отделаться от мысли, что со мной было что-то совершенно неправильно, нечто большее, нежели утомлении и кибернетические усиления.
Было похоже, словно мой собственный разум пытается убить меня… откладывая то, в чем я действительно нуждалась. Хэппихорн заставил меня, наконец, признать, что мне нужно не действие, а именно бездействие. Не носиться вокруг очертя голову, а остановиться и понять, что же все-таки со мной не в порядке. В этом-то и была проблема, когда, например, нападали Предвестники, я просто отстреливалась. Убивать было гораздо легче.
— Богини, я превращаюсь в монстра, — вслух произнесла я, садясь на пол гостиной и прижимая к лицу свои прохладные металлические руки. Деус, по крайней мере, не был безумен. Жесток и ужасен, да, но он контролировал себя. Возле меня с беспокойным видом стоял Стигиус.
Мне нужны были друзья. Мне нужна была компания других пони. Я не выдержу в одиночку… поэтому я устало улыбнулась ему.
— Мне нужно поспать.
Если спрайтботы снаружи еще не прорвались внутрь, значит здесь мы в безопасности. А в том, что Ищущие смогут пробраться сквозь щит я сильно сомневалась.
Он написал на дощечке и поднял её.
«Устала?»
По какой-то причине этот вопрос показался мне невероятно смешным, но мой смех оказался неестественным и натянутым. Теперь он выглядел еще сильнее обеспокоенным.
— Вообще-то, это и есть самое смешное. Я не устала. Совсем.
Я приблизилась к дивану и с некоторым ужасом посмотрела на него. Я помнила, как лежала не в силах снова подняться после того, как умер Священник. Не спала… просто… лежала.
— Просто… за последний день я успела взорвать секретное предприятие, за мной гонялся гигантский робот-убийца, половина моего лица расплавилась и облезла, чуть погодя была снова восстановлена. Шесть раз была атакована и узнала, что у моего лучшего друга наркотическая зависимость. Далее я пыталась утешить свою подругу, превратившуюся в Реинбоу Деш, оказалась в эпицентре взрыва завода, наблюдала, как жеребец выносит танк с одной лишь винтовкой, бежала через ужасающий лагерь военнопленных, расправилась с отрядом Анклава, убила жеребенка и была присоединена к машине психической терапии в сумасшедшем доме.