В других был звук, но он едва ли имел хоть какое-то значение. Одна из записей показывала Голденблада, рассказывающего о получении в свою коллекцию лунного камня смутно знакомым единорожке и пегасу, похожих настолько, что они, скорее всего, были родственниками. Они поддразнивали его, говоря, что он злоупотребляет полномочиями ради камней. Голденблад улыбнулся и отвечал:
— Камни, — а потом запись заканчивалась, когда он говорил им заботиться о Пинки Пай. Следующая за этой показывала его, жалующегося Хорсу об уродстве Ядра. Желтый пони смеялся насчет того, как функциональность взяла верх над красотой.
Хотя в детской я нашла запись, которую представить себе не могла. Голденблад стоял, прислонившись к пустой кроватке, и рыдал так, будто это у него было в первый и последний раз. Крепко стиснув зубы и зажмурившись, он словно под пытками шипел, захлебываясь слезами.
— Вот ты где, — почтительно произнес странный жеребец. Это был синий единорог, носивший пенсне. Его роскошная грива была серебристо-белого цвета, а на крупе виднелась метка в виде модели атома, рисунки которых я видела в учебниках.
— Прошло три дня.
Голденблад повернулся и покрасневшими глазами глянул на него через плечо.
— Разве мне запрещено скорбеть о потере собственной дочери, Троттенхеймер? — прошипел он.
— Это при условии, если ты признаешь, что она у тебя была, — ответил синий жеребец. — Фор Лиф способна сложить два и два. Не волнуйся, огласки это не получит. МинМира делает все возможное, чтобы защитить Флаттершай. Она хочет встретиться с тобой за ужином. Возражения не принимаются. — Он смотрел, как Голденблад снова прижался головой к кроватке. — Временами я думаю, что ты хочешь покончить с жизнью, взваливая на себя столько тайн. В том не было твоей вины.
Он снова выдал ужасный сдавленный звук. Сперва я подумала, что это от слез, но он запрокинул голову, и я увидела его жуткую ухмылку. По его щекам бежали слезы, пока он хохотал. Глаза Троттенхеймера округлились от шока, а покрытый шрамами жеребец прохрипел:
— В том-то и дело. Это все моя вина…
— Что?
— Во время нашей с Флаттершай близости, — произнес он, сев и уставившись на пустую кроватку. — В порыве страсти… я… выкрикнул имя другой кобылки.
Синий единорог в отвращении скривил губы и нахмурился, затем разочаровано вздохнул.
— Голденблад, ну в конце-то концов?
— Да знаю я. Знаю! — запальчиво прошипел он. — Я до мельчайших подробностей проанализировал эту глупость! Не знаю почему так получилось. Но я сделал это, и… выяснилось, что момент оказался катастрофически неподходящим. Она до ужаса чувствительная… У неё уже были проблемы… стресс… постоянное давление со стороны… она попросту не вынесла всего этого. Она бросила меня… затем шестью часами позже у меня раздается звонок… — Он рассмеялся, но смех быстро превратился в хриплые всхлипывания. — Министерская Кобыла Флаттершай доставлена в Медицинский Центр Флаттершай с подозрением на выкидыш… — Он зарылся лицом в простыни кроватки. — Я не просто потерял возлюбленную, Троттенхеймер. Я убил собственную дочь одним лишь именем!
После мучительно долгой минут Троттенхеймер, наконец, подошел к Голденбладу и неловко похлопал его по плечу.
— Слушай… откуда же тебе было знать… а если бы ты знал, то не поступил бы так. Это просто… просто трагическая случайность, — попытался утешить он рыдающего Голденблада. — Но ты же знаешь, какова обстановка. Мы едва держимся. За последний месяц на Хуффингтон было совершено двенадцать нападений, а если Принцесса Луна передумает и переместит наши исследования в Мэйнхеттен, тогда все станет еще сложнее. Ты нужен нам, Голденблад. Либо помоги, либо отступи. Но только не сиди сложа копыта.
От этих слов покрытый шрамами жеребец, казалось, ожил.
— Ты прав… — прохрипел он, словно испуская последний вздох. — Мне нужно сдержать данные обещания… и ни одно из них не включает жену… или ребенка. — Он снова закрыл глаза. — Назначь на завтра встречу с главами департамента. Нам следует расширить нашу деятельность. Принять как можно более активную роль с целью подавления этого конфликта верными способами за приемлемое время. — Он прижался лбом к бортику кроватки. — Вот… вот что нам нужно делать. А сейчас… прошу, дай мне еще одну ночь, чтобы проститься с Виспер.
Дальше я смотреть не решилась. Голденблад не просто потерял Флаттершай из-за собственной ошибки. Он еще и лишился ребенка… А этот ублюдок Сангвин утаил от них обоих, что она выжила! Если бы они знали, изменило бы это хоть что-то? Или вообще всё?
Проклятье. Я не хотела жалеть пони, помышлявшего убить Принцессу Селестию.
Не желая больше видеть Голденблада в таком состоянии, я известила Стигиуса, что уже можно опускаться. Ночной пони, совершенно выдохшийся, пока удерживал меня, слегка тяжело приземлился, немного задержавшись, чтобы отдышаться. Я быстро выбежала из детской в гостиную. Он последовал за мной, волоча крылья по полу. Я села на диван и потерла лицо. Когда я поняла, что это дом Голденблада… что ж… я не тешила себя иллюзиями, что меня здесь будет ждать золотой шар памяти со всеми его секретами, но я все-таки полагала, что обязательно найду хоть что-нибудь.
И я нашла… нашла Голденблада — пони.
Учителя. Возлюбленного. Даже отца. Я совсем не хотела думать о нем таким образом. Я хотела ненавидеть его, думать о нем, как о монстре, замышлявшего убить Селестию. Мне категорически не нравилось думать о нем, как о жертве. Как о допускавшем ошибки… Как о нормальном пони. Не знаю, кто ужасал меня больше: чрезвычайно умный интриган, возглавлявший секретное министерство, или пони, который был всем этим… но в то же время тоже мог крупно облажаться.
Из раздумий меня вывело движение, что я уловила краем глаза. Глядя через плечо Стигиуса, сквозь панорамное окно, дальше за высокой травой снаружи и мимо роящихся спрайтботов, я заметила нечто, выбивавшееся из общей картины: пони в броне Стальных Рейнджеров. Она просто стояла, наполовину зайдя за магическое поле, искажавшееся вокруг неё. Красные вспышки оружия кружащихся спрайтботов без какого-либо эффекта шипели на её броне. Затем внутрь шагнул еще один Стальной Рейнджер. Затем третий. Четвертый. Я поднялась на копыта и медленно приблизилась к окну, чтобы приглядеться получше.
И тут за магический барьер шагнул пятый. По бокам у него располагались огромные противодраконьи пушки. Когда остальные расступились, чтобы дать ему место впереди группы, я заметила на их боках черные башни, вычерченные зеленым.
Невозможно забыть пушки, подобные этим.
По мою душу явился Стил Рейн.
Заметка: Достигнут максимальный уровень.
Глава 12
Митлокер
«Эти пони не хотят вечеринку. Эти пони хотят ВЕЧЕРРР-ИНКУ!»
— Выруби свет, — прошипела я, махнув копытом на выключатель на стене в другом конце комнаты. Не многие пони могли вызвать у меня такую слабость в кишках, как этот, с закреплёнными на боках брони драконобойными пушками. Хотя вовсе не оружие заставляло маленькую перепуганную пони внутри меня кричать и лезть на стены. Деус использовал похожие пушки, но он не внушал такой ужас, как Стил Рейн. Ищущие и другие Стальные Рейнджеры тоже могли похвастаться огневой мощью, но с этим я могла справиться.
В Стил Рейне меня пугало то, что он был умным пони. Он не ломился за мной напролом, пробивая дыры в стенах с воплем «ПИЗДА». Он был осмотрительным и осторожным, не упускал мелких деталей и, в отличие от Деуса, он планировал свои действия на много ходов вперёд. В добавок ко всему, от того, что однажды он уже взорвался у меня на глазах, мне было не легче.