А потом я настроила ПипБак на транслирование ее музыки, насколько смогла в этом разобраться. Я сомневалась в том, что хоть кто-нибудь услышит это, но, по крайней мере, я чувствовала, что хоть немного отдала дань Октавии, за тот чудесный дар, которым была для меня её музыка.
Но тут, музыка Октавии тихим плачем полилась из динамиков тюрьмы. Мне, должно быть, дико свезло с частотой передачи или с чем-то ещё. Это был словно бы реквием по Хайтауэру.
А потом, через несколько секунд, я услышала доносящееся откуда-то подпевание. Я посмотрела на Рампейдж, которая, казалось, потерялась в музыке и собственных мыслях. Я медленно повернулась, и начала аккуратно подкрадываться к источнику шума. В углу комнаты, я нашла крошечную кроватку покрытую кучей грязных тряпок за контейнерами порошкообразного фарфора. Я посмотрела на грязную покрытую слоем пыли черную одежду, поскольку от неё доносился звук подпевания мелодии из динамиков, и тихо позвала:
— Снейлс?
— Прочь… — прошептал тот.
— Снейлс, я Блекджек. Я здесь, чтобы вытащить тебя отсюда, — сказал я так вежливо, как только могла. Я же не хочу, чтобы он стал диким. — Снипс прислал меня за тобой.
Тёмная одежда, свернувшись калачиком.
— Он мёртв… не так ли? — я подошла ближе к нему и села рядом с детской кроваткой.
— Да. Много пони погибло, помогая ему спасти тебя. Он потратил очень много времени, пытаясь вытащить тебя отсюда. И теперь, мы должны идти — сказала я, положив копыто ему на плечо. Я не могла понять, есть ли вообще пони под этой одеждой. Гуль, мутант, или кто-то ещё, скрывался от моих глаз в складках темной ткани. — Пожалуйста… он хотел, чтобы ты смог выбраться отсюда. Он сказал, что сожалеет, что не принёс пончики…
Одежда фыркнула, сдвинулась и Снейлс сел, выбравшись из кучи тряпок. Пони под ними был таким же, как тот пони, которого я запомнила в видении. Средних лет единорог-жеребец с оранжевой шкурой. И, как и у Снипса, его глаза светились мягким светом. В своих копытах он держал пару фигурок: в виде Снипса и себя самого, молодых жеребцов, может быть, даже до войны. «Лучший друг» прочла я надпись на первой, и «Лучшайший друг» на второй. На его шее, под потрепанной лентой, был прилеплен небольшой медальон в виде трех падающих звезд. Позолота уже стерлась в некоторых местах, но я по-прежнему смогла различить надпись «Лучший Магический Трюк».
— Ты его друг? — медленно спросил Снейлс, поднимаясь на ноги.
— Я… Я думаю, ты можешь так меня называть. Я пыталась помочь ему, а он пытался помочь тебе. Так что теперь я пытаюсь помочь тебе — я прикинула, что, технически, это вроде походило на дружбу, ведь так? — И он… гм… случайно наложил на меня проклятие Свирла. — Горящие глаза Снейлса нахмурились, в раздумье, и я постаралась выдать самую обнадеживающую улыбку. — Он сказал, что ты знаешь, как его развеять?
— Свирла? Не знаю… Не думаю, что его вообще можно убрать. Оно… типа кружится и проникает всё глубже, пока не выпнет тебя прямо из тела.
Оранжевый пони почесал свою запутанную гриву.
— Я могу… ну… не… но, быть может? М-м-м… нет… Это не сработает. Но, наверное… хм…
И тут меня настигло ужасающие откровение: моя жизнь и душа были в копытах самого медленного некроманта Эквестрии.
Рампейдж сзади меня заговорила:
— Эй, Блекджек? Не уверена, что ты заметила, но тут становится слегка жарковато. У нас нет так много времени — боеголовка может рвануть в любой миг. Надо выбираться отсюда.
— Ох… сомневаюсь, что у вас получится, — сказал Снэйлс с дрожью в голосе. — Надзиратель Хоббл заявил, что не позволит ни одному пони покинуть тюрьму… Мы типа… в заключении. Навсегда… — Он посмотрел в сторону. — И Хоббл теперь тот ещё монстр. В смысле… у него эти роботы, и он большой, толстый, светящийся… мда. Нам не выбраться. По крайней мере, пока Надзиратель этого не захочет.
— Ты его видел? — спросила я, нахмурившись.
— О да. Спросил его, могу ли я пойти отыскать Снипса или Рарити, но он сказал «нет». Я кинул на него парочку заклятий вроде тех, что на мне… потому что он хотел быть в состоянии «контролировать тюрьму». Заявил, что у него приказ и ни один ублюдок отсюда не выберется.
Снипс отвернулся.
— Он… м-м-м… типа большой и пугающий теперь, так что я остался здесь со своими друзьями. — Продолжил он, подняв взгляд на фигурки.
— Глина хороша, легка в обработке и совсем не против, если ты чуть тормозишь. Вообще, Рарити сказала, что у меня выходит лучше, чем у кого-либо ещё. Просто нужно быть осторожным.
— Ага. Окей. У Хоббла есть ещё какие-то козыри в рукаве? Роботы? Турели? — Спросила я, оглядев статуэтки. Что Рарити с ними делала? Они были не сравнимы с теми пятью, что я отыскала в Пустоши. Они выглядели так… бездушно.
— О да. У него есть все эти штучки, — кивнул Снэйлс и сказал снова, будто это могло помочь: — А ещё он большой.
— Точно. Большой. Страшный. Турели и роботы. Мы уже имели со всем этим дело. — Вздохнула я. — У Хоббла есть терминал или что-то в этом духе?
— Конечно! На его столе. Причудливый такой. Контролирует все системы в тюрьме — сказал Снэйлс, качая головой. В моей голове начинала вырисовываться идея.
— Нам не нужно убивать Надзирателя. Нужно лишь занять его на такой срок, чтобы кое-какая зебра подобралась к терминалу и отключила все атакующие элементы тюрьмы. Затем мы подрываем терминал, бежим со всем ног и даём жар-бомбе сделать свою работу. — Я ухмыльнулась Рампейдж. — Окей. Давай назад к остальным.
Снэйлся медленно моргнул, глядя на бессмертную пони:
— Я тебя знаю?
— Эх. — Она закатила глаза. — Частично. Не парься насчёт этого. Добро пожаловать на представление цирка чокнутых «Блекджек и Ко». Не забудь подстрелить Блекджек. Это к счастью.
— Не стреляй в Блекджек! — возразила я, как только мы вышли. Снэйлс собрал парочку безделушек в свой изношенный чёрный плащ. Это не заняло много времени. К счастью, единорог двигался быстрее, чем думал.
— Так чем здесь занималась Рарити? — спросила Рампейдж, посмотрев на фигурки перед тем, как мы выбежали из камеры для ритуалов.
— Ничем. Она просто разбила свою душу на сорок три кусочка и засунула сорок два из них в статуэтки. Последний обломок она оставила себе. Я знаю это, потому что я должен был убедиться, что он останется при ней. Это была самая яркая и сияющая часть души, — сказал он с гордостью в голосе, хотя и спокойно, будто бы сообщая о том, что идёт дождь. Я затормозила.
— Сорок… три? Рарити раздробила душу на сорок три куска? — мучительные крики Октавии были ещё свежи в моей памяти, а ведь ритуал всего лишь поделил душу земнопони пополам! Как могла Рарити… вообще любой пони… выжить после такого? Я заглянула в инвентарь и вытащила наружу фигурку Фэлаттершай.
— Ты хочешь сказать, что здесь находится часть души Рарити?
Снэйлс схватил статуэтку магией, затем слегка ударил ею по полу. Будь у меня сердце, сейчас оно бы остановилось. Но фигурка осталась целой и невредимой, разве что на розовую гриву попало немного пыли.
— Угу. Ну, здесь была душа Рарити, но потом она изменила её, подстроив под мисс Флаттершай. Она была хорошей пони.
Он взглянул на надпись и моргнул, покраснев.
— Ой… хех… надо было написать «Будь Милой»… упс.
Сорок три кусочка.
— Но… п-почему? — заикнулась я.
— Эм, Блекджек? Жар-бомба скоро взорвётся? Проклятье Свирли убивает тебя? Как насчёт неотвратимой встречи с ожившим ужасом?
Полосатая пони успокаивающе улыбнулась Снэйлсу.
— Ты должен простить её. Её легко отвлечь рассказами о подвигах тех, кто погиб двести лет назад. Она даже забывает кое-какие мелочи.
— Мда, — пробормотала я, пытаясь привести голову в рабочий режим. И всё же часть меня хотела узнать продолжение.
— Пойдёмте. Может, нам повезёт, и мы столкуемся с Хобблом.
Это ведь возможно… Да?
Мы нагнали остальных. Психошай едва пришла в сознание и до сих пор боролась за каждый глоток воздуха. Стигиус плюхнулся рядом с ней, устало взглянув на меня.
«Слишком много дыма», — написал он на своей табличке.