Мой голос надломился в конце, и всё внутри меня хотело объяснить, что всё нормально и ему не стоит об этом волноваться, но я заставила себя не делать этого. И посмотрела вниз на красную кожуру яблока.
— Вау. А-а, буду честен, Эм, я этого не ожидал. – Я подняла глаза вовремя, чтобы увидеть, как он потирает затылок, как будто ему неудобно. — Наверное, я думал, что это не будет иметь для тебя большого значения.
— Твой переезд через всю страну? – Я быстро заморгала, потому что слёзы никогда не помогали. Я всё ещё не могла поверить, что расплакалась, как ребёнок, перед Ником на химии, даже если он не знал, что это произошло. — Как это могло не иметь значения? Ты же мой папа. Мальчики – мои братья. Это мой дом.
Он перестал помешивать. — Но ты выглядишь такой счастливой с мамой. Наверное, я просто...
— Предположил. Ты предположил. – Слова казались горькими на языке, и мне было ещё что сказать, но я не хотела портить безупречный день. — Я люблю маму, но ты – мой дом.
Он сглотнул, и я увидела, как раздулись его ноздри, прежде чем он сказал:
— О, Эм, мне так жаль.
Я покачала головой и сдержала слезы. — Не стоит. Ты не знал, потому что я никогда ничего не говорила. – Я никогда не хотела раскачивать лодку. — И я не хочу мешать вам с переездом. Я просто, эм, я не знаю, я подумала, может, мы могли бы найти какие-то варианты заставить это работать.
Он подошёл к стойке и сел на стул рядом со мной. Он сказал мне, что мысль о том, что он не сможет видеть меня каждый день, убивала его, а также, что мы – он, Лиза и я – сядем завтра и найдём способ сделать так, чтобы это работало.
Когда я поднялась в свою комнату в тот вечер, меня переполняло счастье. Я чувствовала себя ближе к отцу, чем когда-либо, я не разбила машину, летняя программа всё ещё была возможна, и мы с Джошем прекрасно провели День Святого Валентина.
Я залезла в постель и подумала о серебряном браслете. То есть, он был очень красивым, и выглядел дорого. Почему я придавала большое значение тому, что он забыл о моей аллергии?
Мой телефон зажужжал, и я потянулась к тумбочке, где он заряжался. Я думала, что это Джош, но это был Ник Старк.
Ник: Твоя гигиеничка у меня в машине.
Я: Что?
Ник: Я только вернулся домой, и когда взял рюкзак, твоя гигиеничка лежала на полу под ним.
Он, видимо, говорил о «Burt's Bees», которую я не могла найти целый день.
Ник: Я принесу её на химию, просто хотел сообщить тебе об этом.
Я: Спасибо. Как ты прошёл тест?
Ник: Сдал на отлично.
Я: Вау. Самоуверенно.
Ник: Признаю. Я чертовски хорош в химии.
Я: Ты действительно классный парень.
Ник: Я знаю. Твой парень подарил тебе цветы на День Святого Валентина?
Я: Вообще-то конфеты и браслет.
Ник: Так ты сейчас в своих драгоценностях и запихиваешь шоколад в своё личико?
Это меня рассмешило, и я ответила:
Я: Я оставила конфеты в машине моего друга, а от браслета у меня появилась сыпь, так что жирное нет.
Ник: Офигеть, он подарил тебе браслет из-за которого твоя рука зеленеет?
Я вздохнула и принялась писать сообщения, но прежде чем я успела осознать, что делаю, я обнаружила, что нажимаю кнопку вызова.
— Алло?
— От браслета у меня не зеленеет рука. У меня аллергия на серебро.
— Во-первых, разве такое бывает? – спросил он. — А во-вторых, спорю, он хотел бы, чтобы ты рассказала ему эту маленькую личную информацию до того, как он потратился на твои безделушки.
— Да, такое бывает – у меня же аллергия, – я схватила свою содовую с тумбочки и сказала. — И я ему говорила. Он, должно быть, просто забыл.
— Позволь мне всё прояснить, – его голос был глубоким и немного хриплым, словно он только что проснулся. — Ты сказала Джошу Саттону, возможно, самому умному парню в нашей школе, что у тебя аллергия на серебро. А потом он купил тебе серебряную цепочку на День Святого Валентина.
— Браслет.
— Какая разница. Он явно пытается убить тебя.
Я начала смеяться, несмотря на то, что хотела задушить его за то, что он заставил меня сомневаться в Джоше.
— Нет, не пытается.
— Ты уверена? – Я услышала улыбку в его низком, тихом голосе. — Я имею в виду, что осторожность никогда не бывает лишней.
— Слышала подобное. – Я прочистила горло и не могла поверить, что разговариваю с Ником Старком по телефону. Что я позвонила ему. — Так где же ты был весь вечер?
— Воу – отвали, сталкер.
— Заткнись, – сказала я сквозь очередной смех. — Ты работал?
— Да, работал.
— И...? Где ты работаешь?
— Меня должно насторожить то, что ты интересуешься моими приходами и уходами?
— Вовсе нет, – я вспомнила, что он думал о светских беседах, и сказала. — Я просто надеялась, что ты сможешь сделать мне большую скидку в одном из моих любимых мест. Книжный магазин, кафе, доставка пиццы – меня устроит всё из этого списка. Мне нравится иметь связи.
— Итак, – он звучал чуть бодрее. — Ты хочешь использовать наше знакомство для своей личной выгоды, ты это хочешь сказать?
— Совершенно верно. – Я улыбнулась в тишине своей спальни и сказала: — Хотя я бы не хотела, чтобы это звучало так меркантильно.
— Не хочу тебя разочаровывать, но я работаю в 402 Ink. В тату-салоне.
Он работал в тату-салоне?
Всем известно, что он сделал тату в прошлом году, будучи десятиклассником, что сделало его невероятно крутым, поскольку законный возраст без разрешения – восемнадцать лет. Но работать там? Это настоящий уличный авторитет.
— Я не разочарована, – сказала я, представляя, как его губы скривятся в усмешке, когда я скажу: — Я планирую набить два огромных рукава на следующей неделе, так что это просто идеально.
— Конечно, планируешь.
— Ты не знаешь.
— Думаю, что знаю.
Я кивнула в знак согласия, хотя он этого не видел, и спросила: — Чем именно ты там занимаешься?
— Всё, что не связано с татуировкой. Отвечаю на звонки, веду социальные сети, сайт, отвечаю за кассовый аппарат – по сути, я их мальчик на побегушках.
— А-а, – я откинулась на подушку и натянула одеяло до плеч. — Вообще-то звучит интересно.
— Можно подумать, – он звучал так, словно шёл куда-то, когда сказал: — А как насчёт тебя? Где-то работаешь?
— Я работаю в «Кофе Гекса».
— Правда? Странно, что я тебя там никогда не видел.
— И часто ты туда ходишь?
— Нет. Я вообще-то ненавижу кофе.
Это заставило меня фыркнуть. — Конечно, ненавидишь.
— Я больше любитель чая.
— Опять врёшь?
— Я правда выпиваю четыре-пять чашек успокоительного чая каждый день.
— Ты, должно быть, врёшь.
— Богом клянусь.
Я попыталась представить его за чашкой чая, и, честно говоря, это было слишком мило. От него исходил сильный вайб Джесса Мариано (прим. пер.: персонаж сериала «Девочки Гилмор»), когда он говорил о книгах, и чай только усилил это.
— Ненавижу чай.
— Конечно, ненавидишь.
— Ты ведь не собираешься пытаться убедить меня, что я ошибаюсь? – Джош любил чай и всегда пытался заставить меня попробовать его. — Любители чая, как правило, зазывалы, которые клянутся, что если ты попробуешь чай так, как его пьют они, тебе понравится.
— Какое мне дело до того, что ты пьёшь?
— Я… сама не знаю.