Выбрать главу

— Прекрати, – Ник накрыл мои руки своими, прижав их к своему лицу. — Убери это грустное выражение лица. Ты сейчас думала о Саттоне?

— Что? – это заставило меня фыркнуть. И я поняла, что ничего не чувствую при упоминании о моём бывшем парне. — Знаешь, я вообще-то забыла, что он существовал.

— Тогда что это было? – его большой палец погладил мою руку, когда он убрал её от своего лица, а затем обхватил своими пальцами. — В чем причина этой грусти на твоём лице?

Я потёрла губы друг о друга. Я никогда, ни с кем, не говорила о своих родителях. Но когда Ник посмотрел на меня так, будто ему действительно не всё равно, я обнаружила, что рассказываю ему всё. Наши пальцы переплелись, когда я потерялась в рассказах о междоусобицах и новых блестящих семьях.

Я не осознавала, насколько глубоко зашла в своих откровениях, пока не увидела, как слёзы застилают мне зрение.

Нет, нет, нет, нет, дура, не реви перед Ником Старком, единственным, кто должен плакать.

— Извини, – я быстро моргнула и сказала: — Это странно, я никогда не говорю об этом. Наверное, последнее, что тебе хочется услышать сегодня, это о моей унылой семейке.

— Ты ошибаешься, – он сглотнул. — Знать, что я не единственный, э... одинокий? Да, думаю, это как-то помогает.

Я заставила себя улыбнуться. — Значит, ты рад, что я плачу. Такой козел.

Это заставило его улыбнуться и сжать мою руку. — Немножко.

Мы оба рассмеялись, и я сказала: — На самом деле я понимаю, что ты имеешь в виду. Ничто не заставляет тебя чувствовать себя таким одиноким, как мысль, что ты один такой.

Ник улыбнулся и сказал: — Расскажи мне больше о себе. Это хорошо отвлекает.

Я поведала ему множество небольших историй, и он, казалось, был очарован каждой. Он шутил и поддразнивал, но это было тепло и дружелюбно, и это всё, что требовалось моему одинокому сердцу.

— Ты социопатический маленький дьяволёнок, – засмеялся он дёргая меня за прядь волос, после того как я рассказала ему о своей тайной коробке жизненных признаний. — Лучшая ученица Хейзелвуда совсем не такая, какой кажется.

— Вообще-то, я давно уже ничего туда не добавляла, – уточнила я.

— Врёшь, – фыркнул он и мы оба рассмеялись.

— О! Вот хорошая история, – сказала я. — На свой девятый день рождения я только и мечтала о фиолетовом торте с единорогом из пекарни Миллера. Он был великолепен, Ник, правда. В глазури были блёстки, так что казалось, что он усыпан тысячью крошечных бриллиантов. Каждую субботу, когда бабушка водила меня за пончиками, я любовалась этим блестящим, красивым тортом. Я была от него в восторге целый год, и только его и хотела в подарок. Никаких игрушек, никакой одежды, только его! И я всем уши прожужжала этим.

— Звучит как уродливый торт, – подразнил он, нежно потирая мои пальцы. — Но продолжай.

— Ну и вот, день рождения, я вне себя от волнения, да? Моя мама с её хахалем везут меня на роликовый каток, и я не могу усидеть на месте. Немного катаюсь с друзьями, и вот наступает время торта.

— Такое чувство, что мне не понравится эта часть, – сказал он.

— О, это точно, – я улыбнулась теплоте в его глазах и сказала: — Потому что мама смотрит на папу и говорит: «Том? Торт...?», – я покачала головой от воспоминания. — А он в ответ: «Бет? Торт...?».

— Нет, – застонал Ник.

— Да. Затем они впадают в свою манеру общения с фальшивыми улыбками, но со скрытой враждебностью, споря из-за того, что вечеринка приходится на мои дни у мамы, и он думал, что она отвечала за торт. А она думала, что поскольку я увидела торт, когда была с его матерью, то отвечать за него должен был он.

— А ты сидишь, слышишь слово «отвечать» и чувствуешь себя ужасно, так ведь?

— Именно. Мол, если они заботились обо мне и моём дне рождения, разве они не должны были хотеть, чтобы у меня был тот фиолетовый торт с единорогом, несмотря ни на что? – я закатила глаза. — Затем они сказали: «Ну и ладно» и просто воткнули кучу свеч в пиццу пепперони, которую дети уже начали есть.

— Торта вообще не было? – спросил он, выглядя возмущённым.

— Нет. – Мне даже захотелось рассмеяться над его обиженным видом. — У вас с Эриком когда-нибудь были глупые вечеринки на роликах по случаю дня рождения?

— Да ни в жизни. Мы ходили играть в лазертаг9.

— Круто.

И тут он начал рассказывать про своего брата, делиться воспоминаниями, от которых его голос дрожал, а глаза светились счастьем, и я не могла наслушаться. Он сыпал историями одна за другой, как они с братом отжигали после того, как Эрик переехал в центр, творили неподобающие вещи и отправляли друг другу глупые мемы. Слёзы снова текли по моим щекам, но на этот раз от неудержимого смеха.

— Значит, – я выпрямилась. — Твоя татуировка посвящена Эрику?

— Ага, – он посмотрел на мою, то есть, его куртку, положил руки спереди стягивая воротник ещё больше. Такой заботливый жест, от которого мне стало теплее, чем от самой куртки. — Точная копия той, что была у него.

— Точная копия?

— Да.

— Действительно впечатляет. Работа Данте?

— Да. Он сделал татуировку Эрику, а затем и мне.

— Можно посмотреть?

Он игриво улыбнулся. — Для этого мне придётся снять свитер.

— О, ну, я уверена, ты этого не хочешь, – подразнила я, притворяясь, что мои щеки не вспыхнули внезапно. — В любом случае, ты, наверное, стыдишься своего зефирного тела.

Его глаза прищурились. — Ты действительно хочешь увидеть мой торс, не так ли, Хорнби?

— Не льсти себе. – Я указала на своё предплечье и сказала: — Я просто помешана на татуировках. Очевидно же.

— Да, да, ты ж такая крутая.

— Проехали, – я драматически закатила глаза и сказала: — Я больше не хочу её увидеть.

Он ухмыльнулся и поднялся. В его глазах плясал взгляд озорного мальчугана – тот самый, который он, по всей видимости, демонстрировал, когда дурачился со своим старшим братом. Он скинул куртку и швырнул её на лавку.

— На улице дубарь, Ник, может...

— Если Эмили Хорнби хочет увидеть твою татуировку, – сказал он, словно между делом стягивая свитер через голову, как будто он не на улице в центре города, а дома в тепле, — покажи ей.

Я встала, смеясь над его видом: он стоял с вытянутыми руками, держа в одной свитер.

Подойдя ближе, я заставила себя не отрывать взгляда от его татуировки, представлявшей собой кельтский узор, который вился по его бицепсу и извивался вокруг плеча.

Я осторожно провела пальцами по его коже, следуя за чернилами, не смея взглянуть на него. Под плотной кожей ощущались одни сплошные мышцы, и казалось, что мы скорее одни в темноте, чем на крыше, пока мои руки скользили по нему.

Он застонал. — Ладно, всё, стоп. Это была ужасная идея.

Я посмотрела на его лицо, и его взгляд был пылающим. Я еле кивнула и убрала руки, наблюдая, как он натягивает сначала свитер, а потом куртку. И пока он застёгивал молнию, задумалась, не должно ли мне быть стыдно за то, что я облапала его, но тут он сказал: — Надо отдать тебе должное, Хорнби, День Без Последствий был чертовски хорошей идеей.

Напряжение, которое витало в воздухе, тут же улетучилось, и я улыбнулась.

— Окей, у меня есть идейка, что нам делать дальше, и она либо гениальная, либо невероятно ужасная.

— Скорее всего, ужасная.

— Скорее всего. – Я отошла от него на пару шагов, расхаживая взад-вперёд, пытаясь преподнести всё так, чтобы он оценил это по достоинству. — Но, учитывая, что сегодня годовщина смерти Эрика, и он явно не выходит у тебя из головы, что, если мы типа, почтим его память?

— Эмили.

— Нет, выслушайте меня до конца. – Я продолжила ходить, шагая туда-сюда, чтобы согреться. — Помнится, вы с ним всегда отрывались в городе, словно это место, с которым связаны твои лучшие воспоминания. А что, если мы повторим некоторые из тех развлечений? – Он открыл рот, чтобы ответить, но я подбежала и накрыла его своей рукой. — Дай мне закончить, Старк.