***
Как только мы оказались у дома мамы, она разразилась сорокапятиминутной тирадой о моей безответственности. Судя по всему, её не волновал ни спящий муж, ни мопс – она орала так, что стены дрожали.
Она забрала мой телефон и объявила, что я наказана так, как никто и никогда не был наказан. Ни друзей, ни телефона, ни библиотеки, ни машины – я по сути оказалась под домашним арестом. Могла только ходить в школу и обратно, и всё.
Она запретила мне читать.
Да-да, именно.
— Я вынесла все книги из твоей комнаты, и даже не думай брать что-нибудь в библиотеке. – Она скрестила руки и смотрела на меня с таким отвращением, словно я какое-то отвратительное существо. — Это, конечно, абсурд, но мне кажется, с книгой в руках ты найдёшь счастье даже в одиночном заключении.
Она сменила пароль Wi-Fi, полностью лишив меня доступа к интернету, и сообщила, что звонила в спецучреждение для трудных подростков, чтобы узнать о возможности «временной реабилитации» для «проблемного» ребёнка. Я понимала, что она просто пугает меня, но когда мама в бешенстве, никогда не знаешь, на что она способна.
Я не могла её винить за злость. В конце концов, я заявилась к бабушке, никого не предупредив, заставив их волноваться, паниковать и часами обзванивать всех моих знакомых.
Я легла спать, но сон не шёл ко мне. В голове кружилось столько мыслей, не давая заснуть.
В первую очередь, меня преследовало навязчивое «почему». Почему со мной произошла эта космическая аномалия, этот невероятный, словно из кино, повтор дней? Хотя мне и хотелось стереть это из памяти, как незначительный эпизод, реальность была такова, что это произошло.
Да, произошло.
Неважно, было ли это изменённое состояние сознания – например, из-за взаимодействия лекарств или невероятно длинного сна – или же реальным явлением, но я пережила несколько Дней Святого Валентина.
Я не была сумасшедшей.
Так... почему?
Некоторое время я ворочалась в постели, но беспокойство о причине моих странных переживаний в итоге уступило место огромному чувству надвигающейся беды. С каждой проходящей минутой ко мне возвращались воспоминания – неприятные воспоминания о том, что я сделала во время ДБП. Поступки, слова, люди, которых я, несомненно, разозлила.
Как я завтра пойду в школу?
Может, сменить внешность, чтобы никто не узнал меня?
Перевестись до завтра?
Я зарылась лицом в подушку и застонала, потому что, кроме как попасть в аварию, не было шансов, что мама разрешит мне не идти в школу.
И это не было преувеличением.
Даже если бы меня утром рвало так, что фонтаны били бы, мама просто посоветовала бы брать с собой на уроки пакетик на всякий случай. «С каждой рвотой, Эмили, думай, как можно было избежать этой ситуации. Это будет хорошим уроком».
От школы было не отвертеться. Мне предстояло пойти туда и быть растерзанной всем ученическим составом школы Хейзелвуд. Лорен, Лалли и Николь устроят из меня публичное посмешище, и ни у кого в школе даже мысли не возникнет вступиться за меня, рискуя своим социальным статусом.
Все остальные накинутся сверху, чтобы спасти свои шкуры. И кто их осудит?
А что ожидать от Ника, я вообще не представляла.
От одной только мысли о нём, затаившемся сбоку дома, у меня кружилась голова. Это был идеальный день, завершившийся идеальным семиминутным поцелуем, но на всём этом висела тень скорого окончания ДБП.
Что будет после? Он сделает вид, что ничего не было, или его отношение ко мне останется таким же, как на крыше старой квартиры его брата?
Не знаю, во сколько я наконец уснула, но в 3:15 я всё ещё ворочалась, чередуя сладостные воспоминания о Нике с кошмарными представлениями о том, что меня ждёт в школе.
***
Проснувшись в шесть, я встала и пулей ринулась вниз, даже не заглянув в ежедневник. К чёрту его.
В этом пустом, безмолвном доме я принялась репетировать свой монолог, потому что мне нужно было быть храброй. После школы мне нужно было заставить маму выслушать меня. Конечно, хотелось, чтобы папа оказался прав и у неё не было оснований для пересмотра соглашения, но живот сводило судорогой от страха перед тем, что они ещё не знали.
Узнав о моём штрафе за безрассудное вождение, сможет ли она использовать это против меня?
Я не могла вынести мысли о том, что не смогу ездить к отцу: его дом ощущался более родным, чем мамин. Даже если бы он переехал и оставил меня, я знала, что он будет присылать авиабилеты, чтобы я могла часто его навещать. Но если мама убедить судью, что он плохо на меня влияет, кто знает, как часто – если вообще когда-нибудь – я смогу видеться с ним до восемнадцатилетия.
Разгрузив посудомойку, закинув белье в стиральную машину и приведя себя в порядок, я отправилась в школу.
Сказать, что не уделила волосам и макияжу больше времени, чем обычно, значит соврать. Я хотела, чтобы Ник одарил меня тем взглядом, когда я войду в кабинет химии. А если тушь и блеск для губ могли мне в этом помочь, я с радостью ими воспользовалась.
Но перед самым выходом до меня наконец дошло – без телефона не попросишь ни Роксану, ни Криса подвезти. Пешком? Звучит как пытка.
Термометр за кухонным окном показывал минус десять.
Потрясающе.
Признание №19
Прошлым летом я чуть не утонула в реке Платт в тот день, когда мои родители даже не заметили моего отсутствия. Слава Богу, что Рокс умеет хорошо плавать.
Едва я переступила порог школы, как последняя надежда на то, что никто не вспомнит вчерашнего, улетучилась.
Сбросив с себя куртку, шапку и перчатки, я тряслась, как осиновый лист, и тосковала по своему старому-доброму фургону. Краем глаза я заметила двух незнакомых девчонок, стоявших у офиса, которые, шепчась, проводили меня взглядом.
Передо мной стояла группа из четырёх парней, одетых будто на фестиваль «Burning Man»10, но лично я их не знала. Они обернулись, и все как один ухмыльнулись и тихо рассмеялись, но как-то по-доброму. Словно я сделала что-то смешное, что они одобряют.
Моё лицо моментально покраснело, и я чётко осознала, что все на меня смотрят. Буквально все. Девушка у автомата с закусками, парни у стенда с наградами, спортсмены рядом с офисом школьного советника – все глаза в этой чёртовой школе были устремлены на меня!
Я сделала вид, что не замечаю, и пошла к своему шкафчику, в поисках хоть какого-то укрытия.
— Офигеть, Эм, ты моя героиня! – Крис появился сзади, и никогда в жизни я не была так рада его видеть. — Я просто в шоке! Конечно, сама татуировка немного перебор, но то, что у тебя хватило смелости её сделать, да ещё и отметить Джоша в посте об этом – это просто уму непостижимо!
— Мне самой не верится, – ответила я, оглядываясь по сторонам. Слава богу, никто, похоже, не обращал на нас внимания. Крис сиял от счастья, и это побудило меня спросить: — Ну, что там с Алексом?
— Эм, слушай... У нас был идеальный вечер. Он пришёл, было такое чувство, будто мы тусовались сотню раз. Так спокойно, просто болтали и смотрели фильмы. А потом, – он понизил голос и осторожно заглянул через моё плечо, его глаза сияли диким счастьем, — когда я провожал его к машине, он прижал меня к серебристой «хонде» и поцеловал... Как... Как...
— Как будто он умирал с голоду, а ты был единственной едой?
Его рот открылся от удивления, и он тихо вскрикнул. — Звучит как из «Сумерек», но ты попала в точку! Именно так!
— Заткнись!
— Да не могу я! – Он радостно подпрыгивал, и я присоединилась к его празднованию, потому что нет ничего лучше, чем то, что Крис нашёл свою любовь. Он заслуживал все эти волшебные моменты, словно из кино. — И он уже написал, что не может перестать думать обо мне.