Не успел Макар и пяти шагов сделать, как фельдмаршал подскочил прямо к сталкеру, выставил вперёд левую руку, кисть которой заменяло самое настоящие лезвие и проткнул его им. Макар на секунду завис, словно пытаясь понять, что именно с ним произошло, а уже резе секунду упал навзничь, отхаркивая кровь. Малюта и Беляк среагировали молниеносно: сразу два ствола изрыгнули порцию раскалённого свинца в стремительно маневрирующий силуэт, время от времени мелькающий в свете едва светящих фонариков. Орфей и Рыцарь неожиданно исчезли из поля зрения, а я лишь пустил короткую очередь в тьму станции и кинулся к умирающему бойцу. Слишком много. Слишком многих я потерял!
- Жив ещё? - Задал я максимально глупый вопрос, оказавшись рядом.
- Нет, уже иду по тоннелю, к свету. Ярко что-то… - Макар закашлялся и продолжил гнуть комедию - Ворота, а у них дядька старый, пускать не хочет! -
- Идём, старый хрыч, не время помирать! Ещё успеешь! - Я помог ему подняться.
Кровь из его раны почти не текла, будто Макара не смертельно ранило, а лишь едва зацепило. Он уверенно поднялся , вынул из кобуры пистолет и, твёрдой рукой, выстрелил в сторону Фолкера. Три пистолетных выстрела прозвучали как гром. Фельдмаршал споткнулся на месте, что-то промычал и рухнул плашмя на землю. Ещё два контрольных выстрела дали убедиться в том, что офицер Альянса погиб.
- Фига! - Малюта присвистнул, осматривая его ордена. - Да тут медалек и прочего… золото, серебро… но на немецком, да и не разобрать уже ничего… -
- Не трогай, пусть тут останется, на съедение крысам. - Я махнул рукой - И медали свои пусть в ад заберёт. Нечего их трогать: себе дороже. -
Я внимательно посмотрел на бойца, кивнул сам себе и пошёл в темноту, туда, где где-то вдалеке горел свет. Макар, видимо тоже заметивший столбик света, отправился следом. Малюта хотел мне возразить, но Беляк что-то сказал ему и тот лишь вздохнул и поплёлся следом.
В воздухе повис немой вопрос: где же Рыцарь и Орфей? Никто не желал спрашивать. Никто не знал ответа. А если серьёзно, то куда могла деться эта контрастная парочка? Не могли же они просто испарится! Ведь не могли же? К счастью, уже через десяток-другой метров наш отряд упёрся в ещё одни гермоворота и вопрос отпал сам собой. На стене, справа от ворот, находился небольшой щиток с рычагом управления и светилась яркая лампа, которая и освещала этот пяточёк земли. Орфей и Рыцарь увлечённо ковырялись в щитке, не замечая ничего вокруг. Наконец Рыцарь довольно хлопнул в ладоши и дёрнул за рычаг. Резкий толчок, от которого земля в радиусе пяти метров содрогнулась и вся мелкая живность зашуршала, активно ища любую норку или другое укрытие. Гермоврота поползли вверх, разнося по сводам станции не то что гул, настоящий скрёжет металла. “Герма” поднялась примерно на половину, прежде чем застыть вновь, оглашая станцию ещё более громким толчком. Мы в темпе пролетели под ней, на ходу вскидывая оружие и надевая противогазы: счётчики вновь яростно запищали, предупреждая о химической опасности. Не прошли мы и ста метров, как гермоворота с треском рухнули, подняв волну пыли и осколков, ощутимо ударивших в спину.
Перед нами раскинулся холл ещё одной станции. Размеры её были намного более скромные, чем у её предшественницы. Зато эта была облюбована нечестью: Справа виднелась “герма” со знакомым красным наростом, а дальняя обросла паутиной, собственно, как и сама станция. На путях дожидались хозяев несколько вагонеток, а сами хозяева лежали мёртвые и закованные в паутину. Немного поднажав мы быстро добежали до одной из вагонеток и на ходу запрыгнули в неё. Как раз в этот момент послышалось крайне недовольное стрекотание клопов.
-Заводись! - Рыцарь со злобой стукнул по торпеде и тыкнул в панель, щёлкая тумблерами.
Вагонетка задрожала, двигатель загудел и небольшую станцию осветил свет ярких прожекторов. Стрекотание приблизилось и в освещённую зону выскочило несколько особо наглых особей, тут же застонавших от боли.
- Огонь! - Скомандовал Макар, когда несколько клопов встали на задние лапы, обнажая бледные брюха.
Залп из всех орудий и растерзанные мутанты падают на спину, издавая предсмертные вопли. “Перезарядка” послышалось откуда-то слева .
Вагонетка дрогнула и покатилась вперёд. Рельсы затрещали, заскрипели колёса, задрожали борта.
Душные потолки станции сменились влажными и свежими, пусть и низкими сводами тоннелей.
Свобода! Мы оторвались от тварей и неслись по тоннелю на достаточно приличных скоростях. Макар обрабатывал свои раны, Рыцарь следил за дорогой, Беляк с Малютой о чём-то болтали, Орфей проживал порезы и пил какие-то таблетки, а я просто облокотился об борт и закинул на него руку, находясь в обыкновенной своей прострации. Кажется, они о чём-то говорили, но мне было всё равно.
“…Что будет дальше? Нам нужно вернуться в Мирный, попытаться сохранить всё то, что делал до этого Безлунов и Шрам…если мы вообще вернёмся. Всё сложно. Я чувствую, что всё будет ещё сложнее, чем кажется… “
В себя меня привёл резкий толчок. Вагонетка остановилась. Громкий стук. Грохот. Лязг металла и яркий свет, пробивающий тьму закрытых век.
Гермоворота опустились, поднимая слой едва осевшей пыли вновь. Несколько человек навалились на засов, отнимая у почти любых случайных гостей всякий шанс на вскрытие гермы. Отряд бывших монолитовецев о чём-тооживлённо разговаривал с престарелым казаком. На лице последнего отражался шок и горечь. Жилистый сталкер, который, как казалось, постарел лет на десять, перекидывался фразами с несколькими сталкерами, попутно распивая многоградусную водку. Из всей картины выбивались лишь двое. Молодой сталкер, с немолодым взглядом, грустно смотрел на стоящую перед ним девочку. Да, сейчас она была для него обычной девочкой, обыкновенным ребёнком, плачущим по умершему родителю. Она не была для него жёлтой антропоморфной ежихой с далёкой планеты, словно сошедшей с экранов какой-то старой видеоигры или героем популярного мультсериала, нет, лишь девочкой. Он ничего не говорил ей, она сама всё поняла. Она-очень умная девочка.
Громко всхлипывая, она кинулась к нему, а он, встав на колено, поймал её в свои объятия и начал гладить по голове. Сейчас и он сам едва не плакал.
- Поплачь - Дрожащим голосом сказал он - Говорят, легче станет. -
Ответом ему были уже более тихие всхлипы, маленький чёрный носик, уткнувшийся в правое плечо и много-много слёз.
Сталкеры стояли вокруг. Они прервали разговоры и процесс употребления алкоголя и молча смотрели на эту картину. Многие из имели полное право ужаснуться той, которую Безлунов называл дочкой, но никому не показывал. Они могли, но они просто стояли и молча сочувствовали этой колоритной парочке. Здесь и сейчас все стали равны. Не было тут ни подонков,
сбежавший в Зону от закона, не было тут и ангелов. Кроме её.
Наконец, старый казак подошёл к девочке, которая стыдливо прервала объятия с сталкером. Казак едва заметно улыбнулся, глядя на это.
- Вот, возьми… - Сказал он с невероятной грустью в голосе и протянул ей железную цепочку с жетоном на ней. -
Теперь это твоё. -
Профессор Безлунов Борис Борисович, 1948 года рождения. Главный научный сотрудник С.Г. “Виски” гласила надпись на жетоне.
Девочка молча приняла цепочку и, вновь начиная заливаться слезами, прижала её к груди, к сердцу. Сталкер вновь обнял её и аккуратно и нежно взял на руки.
- Спасибо, дядя Миша - Послышался очень тихий, едва слышный нежный голосок малышки.
Хоть он и был едва слышен, но все всё прекрасно расслышали, до последнего слова. Казак горестно улыбнулся ей в ответ и жестом показал сталкеру на дальнюю дверь.
Вся делегация отправилась к ней, шагая в траурном молчании. Лишь негромкие, но частые всхлипы прерывали тишину. Такую громкую, кричащую и нагнетающую тишину, которая пыталась добить их всех морально.