Тот же, заслышав паузу, задумчиво почесал бакенбарды, немного тряхнул головой, глаза посветлели и, кажется, вновь стали анализировать окружающий мир вместе с мозгом.
— Ну… слушай, я, как бы, вроде бы, и не против, но понимаешь, мне, сначала, хочется освоиться, да и навряд ли пока у меня получится совмещать обязательности помощника вожатой и члена музклуба, но я всегда готов помочь.
Мику не сменила настроения и вновь улыбнулась, начав тараторить:
— Это хоть что-то! Заходи в любое время, я буду рада тебе всегда, правда-правда! — заверила его Мику.
— Ага… — лениво кивнул Василий.
— Тогда не буду тебя отвлекать и мешаться-тебе ведь, наверное, хочется просто полежать в тишине, а не только слушать меня. Или… — Мику на пару секунд замолчала. — Ты ведь не будешь против моей компании? Я не направшиваюсь, не подумай, что я такая навязчивая и пытаюсь навязать тебе компанию, нет-нет, ни в коем случае… и ничего такого… просто… рядом полежать-мне просто не хочется дальше расстилать… точнее лень, да, так правильнее…
— Мику, ведь Мику же, да? Если ты будешь просто лежать, даже просто рядом, и помолчишь, хотя бы полчасика, то это будет лучшим подарком для меня в данный момент…
— Ой… прости-прости! Мне все говорят, что я тараторка, и я пытаюсь это держать это при себе, но получатся не всегда. Ещё раз прости, я помолчу, а то действительно слишком много болтаю… — виновато говорила она, замолчав, стоило Василию взглянуть ей прямо в душу, словно прошив её тело-не грозно, но эффектно и пафосно! —…Прости… — тихо прошептала она, испугавшись этого взгляда, внутри которого таилась такая животная сила, что аж вводило в дрожь, несмотря на то что он даже не был хоть как-то агрессивен или яростен. Он скорее походил на взгляд Альфы стаи на других волков, не презрительно-величественный, а просто величественный, однако, почти сразу он отвернулся и вновь закрыл глаза. Мику же легла рядом и замолчала. Теперь уже и тут идиллия-Василий молчит, Мику молчит
Разморённый вечерним солнцем и долетевшей до моих ушей болтовней Мику, я уже, видимо, уходил в астрал и дрёму, но это состояние прервала Славя, потолкав меня вбок.
— Эй, не спать! — тепло улыбнулась она мне, приняв вертикальное положение. — Пойдём уже купаться!
— М? Не сплю, не сплю, Славь… — улыбнулся я в ответ, не менее тепло, не имея возможности что-либо поставить этой, наверное, ангельской улыбке. — Купаться? Да, пойдём, а то залежался тут, обмяк совсем, — добавил я, вставая с покрывала.
— Вот и здорово, не отставай! — хихикнула она, побежав к воде, так что моему почти уснувшему телу пришлось поторопиться, чтобы поспеть за ней.
Упав же в воду недалеко от Слави, я тут же прочувствовал окатившую меня волну прохладной воды, что заставила меня взбодриться и продрогнуть.
— Ну же, веселее! — Славя, за время моей прострации, подскочила ко мне, начав тормошить меня за плечо.
— Да-да… задумался просто… — со спокойной улыбкой ответил я, идя вперёд.
— Задумался, шагнув в воду? — хихикнула Славя, оказавшись уже сзади, и положила свои руки мне на плечи.
— Ну… не совсем. Растормошился просто… — ответил я с улыбкой, ложась на спину, потянув за собой и Славю.
— Именно поэтому ты решил поспать ещё и в воде? — оттолкнув меня подальше в воду и только потом нырнув рядом, хихикнула Славя.
— Возможно… — улыбнулся я в ответ, лениво перебирая ногами и двигаясь дальше от берега.
…Через пару часов нам всё же пришлось уйти. Солнце уже почти совсем скрылось, да и стремительно холодало. Слишком стремительно, чтобы купаться и уж тем загорать. Ульяна уже ушла, вместе с Алисой, а Мику-вместе с Леной, Василий так же ушёл, как и прочие пионеры, так что мы со Славей остались последними.
Славя, всё же, неохотно отцепилась от меня и встала на ноги, что следом сделал и я. За всё это время мы успели ещё пару раз искупнуться и отсохнуть, так что пляжный песок не стал проблемой насущной, что не могло не радовать. Собравшись и одевшись, направились мы обратно. Дойдя до домиков, мы и распрощались. Я направился к себе-Ольга Дмитриевна наверняка уже заждалась и, возможно, заждалась — между делом, в который раз за день, задумавшись о смысле бытия. В какой-то момент я и сам устал от этого, устал от копания в себе, пытаясь найти оправдания для сочувствия, самому себе, конечно, и повода поныть. Впрочем, в сие идеализированном мире по-другому, словно, и быть не могло-жаловаться мне на жизнь мою, уже некогда, дрянную, попросту некому, в первую очередь из-за отсутствия собеседника, что способен не только выслушать все терзающие мою душу междоусобные думы, но и остаться, при этом, в здравом уме, понять их и обсудить. Вроде бы и немного-всего лишь простая дружеская беседа, плаканье в жилетку, как говорится — а получается, что и некому-дай бог, чтобы не настучали куда надо, а то провести остаток своих дней где-где, а вот в жёлтом доме я не планировал, даже сейчас.
…В любом случаи я откинул подобные мысли из головы и постучался в дверь своего домика, к которой, собственно, за время столь невесёлых раздумий, и подошёл, после неспешно её открывая. Ольга к этому времени, по своему обыкновению, лежала в кровати, впрочем, кто бы сомневался, да что-то читала. Говорят, раньше и детство было счастливое-трава зеленее, воздух чище, читала, вот, больше. Собственно, а что ещё делать в досуг вожатой? Никакого радио, а тем более телевизора, я тут и в помине не видел, максимум мельком нечто подобное у кибернетиков. Предпосылок для ухода в запой, или по блядкам, я у Ольги не замечал, а для СССР выражение «в тихом омуте черти водятся», как по-мне, не применимо, в моём случаи в контексте, кажется, точно, так что вариантов у неё точно не много, либо я чего-то не знаю.
Приземлившись на свою кровать, я устало повёл плечами и перевёл взгляд на лежащую под одеялом вожатую.
— И не жарко Вам? — спросил я вдруг.
Не то, чтобы я не знал ответа на этот вопрос, или мне было как-то не всё равно, но поддержать диалог всё же хотелось, точнее даже начать его и поддержать.
— С чего бы это? — удивлённо покосившись на меня, ответила вопросом на вопрос Ольга. — Ладно, было бы это зимнее одеяло, теплое, но они на складе все. А это так, наволочка скорее даже, только от ветра, небось, защит, да от чужих взглядов. — пожала она плечами.
— А их наличие предполагает такие ситуации? — усмехнулся я, принявшись лениво снимать с себя одежду.
— Не придирайся к словам! — ответила вожатая, недовольно перелистнув страницу. — И вообще, вот тебе такая ситуация-тебе ещё надо плавки переодеть.
— Устав лагеря не предполагает такой проблемы между детьми, так как они селятся с учётом половой принадлежности, разве не так? — с улыбкой ответил я, как раз приступив к переодеванию плавок, повернувшись спиною к Ольге Дмитриевне.
— Кхм… тоже верно… — проговорила она, ненадолго задумавшись, после кинув на меня взгляд. — Какого… Красный, имей совесть! — недовольно пробурчала она.
— Мне уже лень куда-то делать, что-то идти… — отозвался я устало, окончательно устроившись на кровати, на животе. —…А уж тем более совершать какие-то сложно…сложные телодвижения, вот! — заключил я.
— Спи давай, лучше, Красный… — вздохнула Ольга, резко закрыв книгу.
— К чему такая формальность? — спросил я, наблюдая, как вожатая готовится ко сну и выключает свет.
— Удобнее что ль… — я успел заметить, как она пожала плечами. — Фамилия у тебя простая такая, звучная… Ладно, спи уж.
— Спокойной ночи, Ольга Дмитриевна.
— Спокойной.
И без того вялый, словно идущий через пережатый, провод поток мыслей, наконец, как по-щелчку, отключился окончательно, да и я вместе с ним